– Правильно, левый фланг дивизии как раз за тем березнячком, мы туда на усиление идем. Какие новости в столице? Что с обстановкой на фронтах? А то нам отдали приказ, мы и пошли, а что вокруг творится, и знать не знаем! На юге второй день гремит.
– Немцы под Брянском фронт прорвали, скоро и здесь начнется, – ответил я, доставая из кармана шинели портсигар с папиросами «Казбек» и протягивая его майору. – Курите?
– Не откажусь. – Журавлев деликатно взял одну папиросу и быстро сунул ее за подкладку фуражки. – Значит, попер немец… Ну, умоемся мы теперь кровушкой…
– Ладно, майор, удачи вам! Поедем мы дальше, – сказал я, крепко пожав ему руку. «Дай тебе бог уцелеть в этой мясорубке, и не просто уцелеть, а и в плен не попасть!»
Мы тронулись, снова обгоняя бредущих людей. За указанной березовой рощей, которой в нашем времени уже не было, действительно открылись позиции ополченцев. Эти места мы уже успели облазить, но за шесть десятилетий ландшафт сильно изменился. В двадцать первом веке здесь почти не было деревьев, да и холмы немного изменили форму и как бы съежились. Нужный нам полк мы отыскали довольно быстро и вскоре входили в землянку командного пункта. Из-за корявого стола, сколоченного из горбылей, нам навстречу поднялись три человека. Майор с худым землистым лицом и орденом Красной Звезды. Пухлый, румянощекий капитан, в новенькой, щеголеватой форме. Третьим был бритый «под маршала Тимошенко» чернобровый великан со знаками различия батальонного комиссара.
– Старший политрук Иванов, спецкор газеты «Известия», – представился я. – А это младший политрук Суворов, фотокорреспондент. Мария Качалова, актриса московского театра имени Вахтангова. – Гарик, как и полагалось водителю, остался у машины.
– Командир полка майор Копылов, – в свою очередь начал представлять худой, – начштаба капитан Юдин, комиссар полка Лайтаренко. А это уполномоченный Особого отдела старший лейтенант госбезопасности Левкович, – добавил Копылов, глядя нам за спину.
– Попрошу ваши документы, – раздался сзади скрипучий голос.
Мы обернулись и увидели только что вошедшего человека в кожаном реглане, своей внешностью напомнившего мне председателя солдатского комитета Зоникмана, встреченного нами в восемнадцатом году.
Мы молча вручили Левковичу наши удостоверения личности и предписания. Изучал он их минут пять, все это время в землянке стояла гробовая тишина.
Наконец вернув нам документы, с лицом, на котором явно читалось разочарование, особист прошел в темный угол и сел, не дожидаясь комполка. Нагловато себя ведет мужик…
