– Вы – убийца и заслуживаете виселицы. Вы убили Раиса и всех остальных так же верно, как если бы наставили на них револьвер и хладнокровно их расстреляли!
Он произнес эти слова сквозь зубы, резко повернулся и направился к двери.
Уязвленный Хиггинс крикнул ему в спину:
– На следствии ты этим не отделаешься, с твоим–то послужным списком!
Патч с побелевшим лицом оглядел жалкое сборище, переводя взгляд с одного на другого.
– Мистер Барроуз, – обратился он к худому, высокому человеку с угрюмым растерянным лицом. – Вы же прекрасно знаете, что я никогда никому не приказывал покидать судно!
Барроуз, нервно переминаясь с ноги на ногу и не глядя на Патча, промолвил:
– Я знаю только то, что происходило внизу, в вентиляционной камере.
Они все нервничали, смущались, старались глядеть в пол.
– А вы, Юлз? – Патч перевел взгляд на низкорослого человечка с осунувшимся потным лицом и беспокойно бегающими глазами. – Вы стояли за штурвалом. Вы слышали, какие приказы я отдавал с капитанского мостика? Что я приказывал?
Юлз, заколебавшись, взглянул на Хиггинса.
– Вы приказали спустить шлюпки, а команде приготовиться покинуть судно, – прошептал он.
– Ах ты проклятый лгун! – Патч было двинулся к нему, но Хиггинс выступил вперед.
– Не понимаю, почему вы так! – В пронзительном голосе Юлза внезапно послышалась злоба.
Некоторое время Патч внимательно рассматривал его, затем повернулся и быстро вышел. Я последовал за ним. Он ждал меня на набережной. Его трясло, и выглядел он скверно.
– Вы бы поспали хоть немного! – сочувственно произнес я.
– Я хочу выпить!
Мы молча прошли в сквер и сели в небольшом бистро, где подавали фирменные блинчики.
– У вас есть деньги? – спросил он.
Когда я ответил, что Фрейзер одолжил мне несколько франков, он кивнул и сказал:
– Я моряк, потерпевший бедствие, и нахожусь под опекой консула. Так что особенно напиваться мне не следует.
В его голосе сквозила горечь.
Когда мы заказали коньяк, он вдруг сказал:
– Последнего прибило к берегу только сегодня, в два часа ночи.
У него было такое же изможденное лицо, как тогда, на «Мэри Дир», а синевато–багровый синяк на челюсти еще резче обозначился на бледном, чисто выбритом лице.
Я протянул ему сигарету, он взял ее, сунул в рот дрожащей рукой и закурил.
– Они попали в самый пик прилива при входе в Ли–зардрье. – Принесли выпивку, и он, откинувшись на спинку стула, заказал еще две порции. – Ну почему это оказалась шлюпка Раиса? – ударил он ладонью по столу. – Будь это Хиггинс… – Он вздохнул и замолчал.
