- Хорошо, я сказал глупость, - молвил я с трудом.
- Ты меняешься прямо на глазах, - засмеялось привидение. - Не прошло и полдня, как ты уже признаешься в собственной глупости. Мог ли ты подумать еще утром, что вечером сделаешь такое признание?
- Просто я умный человек, а умный человек должен признавать свои ошибки. Но не думаешь же ты, что я скажу подобное при Никаноре, например?
- Конечно не думаю! Я тоже умный...призрак.
- Что там за дверью? Какой-то шум?
- Это Никанор. Он хочет войти, но не знает, как нарушить твой покой, поэтому производит легкий шум - он поскуливает от желания сообщить тебе что-то важное.
- Никанор? Какого черта ему нужно?
- Впусти его и узнаешь.
Лицо Никанора было натурально белым, отчего его борода казалась черной.
- Ваше величие, - прошептал он бескровными губами, пряча глаза. - Она хочет видеть вас.
- Кто? - спросил я севшим голосом.
- Анна, ваше величие.
Никанор ожидал взрыва гнева, истерики, или холодного приказа "Отправляйся в ад!", но совсем не того, что сделал я.
- Хорошо, - сказал я. - Я приду к ней. Ступай, предупреди ее.
Действительно, я очень изменился за этот день. Вот и мои подданные меня уже не узнают.
- Как ты думаешь, - задумчиво сказал я призраку, когда Никанор ушел, стараясь не показывать на своем лице, как он безмерно удивлен. - Зачем она хочет видеть меня?
- Ты так неожиданно прогнал ее, - с готовностью отозвался призрак, - что не дал ей выразить свое безусловное согласие стать твоей женой.
- Иронизируешь, - с плохо сдерживаемым бешенством проговорил я. - А зря. Я ведь сказал уже, что сожалею о тех словах.
- Вовсе нет. Я просто вдруг подумало о том, каких трудов стоило Анне уговорить Никанора войти к тебе, чтобы передать ее просьбу. Значит, она хочет сказать тебе что-то очень важное.
- Я как-то не подумал об этом. Впрочем, я ведь приказал Никанору обращаться с ней так же, как со мной. Ничего удивительного.
С этими словами я вышел из спальни и медленно пошел по широкому коридору мимо портретов предков на стенах, в париках с буклями, с горящими глазами истинных самодержцев, надменных и суровых, взирающих на меня с потрескавшихся холстов. Вот тот самый прадед, который влюбился в девушку-призрака. У него пронзительный взгляд и презрительно поджатые губы. Не похож ли я на него? Я остановился возле портрета, пристально посмотрел на прадеда и сказал:
- Мы с тобой два сапога - пара. Ты влюбился в призрака, а я - в преступницу. Боюсь, мне придется ее казнить. Что скажешь? Молчишь. Ты не можешь ответить потому, что ты давно мертв и твой прах рассыпался в гробу. Могу ли я не казнить ее? - Я помолчал, потом неожиданно для самого себя заорал в лицо предку: - Могу! Я могу все!
