— Смотрите, сколько женщин, — сказал Павел.
— Да какие хорошенькие! — отметил Чурин. Китайских женщин Бестужев не видел никогда.
В Кяхте и Маймачене, как и в других пограничных городах, им не разрешалось жить. И здесь он впервые увидел маньчжурок, которые показались ему гораздо красивее, выше буряток и тунгусок. Этому, вероятно, способствовали высокие прически: аккуратно зачесанные вверх волосы украшены цветами. Одеты они в синие платья или длинные курмы с широкими рукавами, а внизу узкие шароварчики с тесемками. Ноги у большинства длинные, стройные. Здесь явно нет обычая уродовать их колодками. Движения плавные, грациозные, глаза быстрые, живые. Чурин подмигнул одной из них, она смущенно зарделась, отвела глаза, но тут же лукаво, озорно глянула на него и Бестужева. Молодых мужчин в толпе совсем нет — большинство мобилизованы в армию. А старики и старухи в рубище и лохмотьях. Детишки босые, полуголые.
Солдаты выглядели настолько убого, что совсем не походили на военных. Одеты, как простые крестьяне. Вооружены палками и пиками. Кое у кого — щиты с изображением драконов. Пистолеты лишь у некоторых офицеров.
Пройдя улицу, они вошли в ворота небольшого дворика, сплошь уставленного орудиями пыток и казни. Тут и щипцы разных размеров, и барабаны, утыканные гвоздями, и доски с вырезами для зажима голов. За первым двориком оказался другой, внутри которого стояла конница. Всадники на маленьких монгольских лошадках. Как и солдаты, все в лохмотьях. Ружей нет, сабли не у всех, у большинства — длинные деревянные пики с железными наконечниками, луки со стрелами в колчанах. На возвышении у забора стояли пушки на деревянных лафетах, покрытые рогожей и отгороженные веревками.
Здесь их пригласили в глинобитный дом, над которым высились два столба с желтыми флагами и иероглифами. Внутри прохладно, сумрачно — бумажные окна плохо пропускали свет. Мейрен-джангин жестом пригласил гостей за стол, на котором стояли фрукты, овощи, пряности, какие-то коробочки, графины с напитками и шанси. В комнату вошел посыльный от амбаня и, встав на левое колено, что-то сказал, глядя в пол.
— Амбань Джераминга рада ваш приезд, сыкоро ходи сюда, — перевел офицер. Показав на «почтаря», Бестужев спросил, не был ли тот в Усть-Зее. Переводчик спросил его, но тот отрицательно качнул головой. «Тоже мне, конспиратор, — подумал Бестужев, — и бог с ним, пусть шпионит».
— Посему адмирала без эполета? — перевел офицер вопрос мейрен-джангина.
