В это время дежурный офицер принес только что доставленную почту. Распечатав конверты, Муравьев прочитал письма, потом взялся за пакеты и достал кипы газет. Бестужев обомлел — «Колокол»! Муравьев, довольный произведенным впечатлением, встал из своето кресла, раскрыл один из шкафов.
— Смотрите! — на полках лежали комплекты «Колокола» и все выпуски «Полярной звезды». — Вы их читали?
Бестужев замялся, а Муравьев улыбнулся.
— По глазам вижу, читали. Впрочем, ладно… Пример этих изданий навел меня на мысль о пользе печати как отдушины для спускания паров общественного мнения. Пусть пишут, витийствуют на бумаге, разряжают страсти и напряжение умов. Пусть выявляются смутьяны… Впрочем, меня занесло, — не без цинизма заметил Муравьев, — и посему я решил расширить местную печать. Зачем узнавать все только из-за границы? Помимо «Губернских ведомостей» скоро будет выходить первая частная газета, назовем ее «Амур». Редактором будет Загоскин, цензором — я. Пусть пишут о безобразиях в откупкых делах, о недостатках в городе и губернии, а то действительно забывается кое-кто от полной бесконтрольности и безнаказанности…
«Прелюбопытные рассуждения, — подумал Бестужев. — Но Муравьев не учитывает того, что печать — палка о двух концах. Однако же долго еще гласность в России будет трубою, которую будет затыкать такой вот капельмейстер в мундире».
Муравьев собрал только что пришедшие номера «Колокола» и начал укладывать их в шкаф. Пока он возился там, Бестужев увидел на столе список представленных к наградам за Айтунский договор. В начале четко видна цифра 220, затем — названия орденов разных степеней Святого Владимира, Святой Анны, Святого Станислава, медалей, золотых и серебряных, на Андреевской и других лентах. Множество людей представлено к единовременным денежным наградам и пожизненным пенсионам. Список китайцев возглавляли генерал Ишань и айгунский амбань Джераминга.
Вернувшись к столу, Муравьев понял, что Бестужев увидел список, и высказал сомнение в том, что в Петербурге одобрят такое количество награжденных.
— Не знаю, как Горчаков, но другие чиновники министерства иностранных дел ох и скупы на награды! Грешным делом хотел и вас включить сюда, но понял, что это невозможно…
Удивлению Бестужева не было предела. Неужто и впрямь было так или Муравьев придумал это сейчас? Этого ему никогда не узнать.
— Извините, Николай Николаевич, есть у меня небольшая просьба, но она не связана с этим, — он кивнул на список.
