Соседка открыла свою миниатюрную дамскую сумочку. Глянула в зеркальце; вытащила тюбик помады, обвела заново контур красиво очерченных губ. Выглядела она, надо сказать, так свежо, как будто и не спала все это время, пока они находились в воздухе. Бросила обратно в сумочку зеркальце и помаду. Улыбнулась сдержанно, одновременно коснувшись ладошкой локтя соседа слева.
– Я тут, кажется, на время арендовала ваше плечо…
– Ничего страшного, – сказал Волков.
– Извините, если доставила вам некоторые неудобства.
– Нет, не доставили. Даже наоборот.
– Извините еще раз… Просто хотелось услышать ваш голос, – в ее тоне прозвучала скрытая ирония. – А то мне показалось, что мой сосед… то есть вы…
– Глухонемой?
– Что вы – сфинкс.
– Сфинкс? Забавно…
– За все время полета вы не произнесли ни слова. И даже, кажется, ни разу не пошевелились.
– Неужели?
– Да… до той минуты, пока лайнер не пошел на посадку.
– Хм… как видите, я живой человек.
Волков поднялся из кресла, радуясь тому, что недлинный, к счастью, перелет подошел к концу и нет более нужды терпеть неудобства. Чуть посторонился, пропуская вперед к выходу соседку. Попытался было задним числом вспомнить, видел ли он у нее на руке обручальное кольцо. Но тут же отбросил эту постороннюю и довольно глупую мысль. Он ведь прибыл в эти благословенные края работать, службу служить, а не знакомиться с симпатичными девушками и заводить курортные романы.
Спустя примерно четверть часа Волков, получив в зале прилета свою дорожную сумку – у него с собой еще имелся кейс, который он не сдавал в багаж, – выбрался из здания нового терминала.
Он все еще чувствовал ноющую боль в правой голени, но старался идти ровно, не прихрамывая. Некстати как-то все это; до комиссии нога почти не беспокоила. А тут вдруг прихватило… В сумке у него, кстати, среди прочих захваченных им в командировку вещей есть и «палочка-выручалочка». А именно, складная четырехсекционная трость, которой он пользовался на первых порах после выписки из госпиталя имени Бурденко (где лечился после ранения и где добрые люди собрали его раздробленную пулей из «калаша» голень фактически заново при помощи титановых вставок и крепежа). Эту складную трость Алексей захватил на всякий случай с собой. Но доставать «подпорку» из сумки все же не стал. Не хватало еще, чтобы новые сослуживцы увидели его опирающимся при ходьбе на палку…
Вдохнув прогретый полуденным светилом воздух, Волков покачал головой. Какие там «двадцать семь»?! Это или ошибка, или то, что называют «ложь во спасение». Жарень стоит точно такая же, как в Москве. Да и на табло с внешней стороны терминала указано +34… Вот только воздух здесь совсем другой. Он хотя и пересушенный, но чистый, без привкуса и запаха заполонившего Москву дыма и смога.
