Ливенцов снова почувствовал себя на остывающей Земле.
Под утро зазвонил телефон. Знакомый голос секретаря райкома партии Шишмарева.
— Слушаю вас, Алексей Андреевич. Здравствуйте. Сейчас доложу обстановку…
— Знаю. Все знаю. Обком и горком партии в первую очередь интересуются заготовкой топлива. Вы еще в лес не ездили? Немедленно туда. Слышите?
— Хорошо. Сегодня буду. Но сию минуту оставить завод не могу. — Ливенцов рассказал про деревянные постройки на втором дворе и про заседание парткома, которое надо провести.
— Ладно, Иван Николаевич. И сразу в лес. Обязательно!
Ливенцов шел по цехам, выискивая членов парткома. На многих участках люди сидели без дела. Хотелось их подбодрить, что-то пообещать, но что именно, Ливенцов и сам не знал.
Тишина, сменившая привычный машинный гул, угнетала. Ветер гнал обратно дым из труб, выведенных от времянок в окна; в едком мареве мелькали тени. Ливенцов, покашливая от гари, подошел к печке, стал греть озябшие руки.
Рядом стояла незнакомая работница, верно, из новеньких.
На печурке с краю лежали два тонких ломтика хлеба.
— Зачем сушите? — спросил Ливенцов.
— Как зачем? И тебе, дружок, советую. Мокрый незаметно проглотишь, а сухарь долго во рту держится.
Сквозь дымную завесу донесся знакомый голос:
— Начинай. Так… Хватит.
«Неужто Гаврилов, — подумал Ливенцов. — Чего это он?»
Сделал несколько шагов в сторону, удивленно остановился. Гавриловский станрк работал! В сотую долю прежней силы, но действовал. Как во времена, предшествовавшие веку пара.
Токарь, оказывается, приспособил к станку ручной привод: двое, его помощники, ухватившись за рукоятки, вращали колесо с ременной передачей. Мужчина и женщина. Ливенцов узнал нормировщицу Лену — не до норм ей теперь, мужу хочет помочь.
— Начинай! — опять скомандовал Гаврилов.
Колесо завертелось. Спицы мелькали все живей. Токарь придвинул каретку, с резца полилась тонким завитком стружка. Здорово! Только надолго ли сил у «круталей» хватит? Ливенцов предостерег:
— Сергей Алексеевич, а ведь тяжело так. Может, не стоит?
Гаврилов головы не поднял. Буркнул:
— Не ждать же у моря погоды!
Ливенцову хотелось обнять Гавриловых. Он ведь их столько уж лет знает, его и ее.
Отец Сергея всю жизнь проработал на заводе, отменный мастер был и в партии с самой революции. Место его за станком сын занял. А Лена — та пришла на завод со школьной скамьи. Черноглазая, тоненькая. Хронометрировала трудовые процессы. Возле станка с Сергеем познакомилась. В кино ходили, кроссы бегали, зимой — на лыжне. Когда поженились, только и разговоров было: вот это пара, красивая! Дети пошли, и уже не до спорта, домоседами стали. И на заводе — как дома, хозяева. Вон что глава семьи на заботу ливенцовскую ответил: «Не ждать же у моря погоды». А Лена колесо крутит, и на лице — радость…
