У него не было возможности определить, долго ли это продолжалось. Он бессильно висел, охваченный этим, и это поглотило, казалось, не только его самого, но и его чувство времени — словно оно могло орудовать временем на свой лад и для своих целей, и у него промелькнула мысль о том, что если оно на это способно, то перед ним ничто не устоит, так как время — самая неуловимая составляющая Вселенной.
Наконец это кончилось и Хортон с удивлением обнаружил себя скорчившимся на полу, закрывающим голову руками. Он почувствовал, что Никодимус подымает его, ставит на ноги и поддерживает. Разгневанный своей беспомощностью, он оттолкнул руки робота и, шатающимся шагом подойдя к большому каменному столу, отчаянно ухватился за него.
— Опять было плохо, — сказал Никодимус.
Хортон потряс головой, пытаясь прочистить мозги.
— Плохо, — подтвердил он. — Так же плохо, как в тот раз. А тебе?
— Так же, как прежде, — ответил Никодимус. — Слабый психический удар, только и всего. Это сильнее воздействует на биологический мозг.
Как сквозь туман Хортон услыхал патетическую речь Плотоядца.
— Что-то там, наверху, — говорил он, — похоже, интересуется нами.
Хортон открыл книгу на титульном листе. У его локтя дымила и оплывала самодельная свеча, смутный и мерцающий свет. Он нагнулся поближе, чтобы можно было читать. Шрифт был незнакомый и слова, казалось, выглядели неправильно.
— Что это? — спросил Никодимус.
— Я думаю, это Шекспир, — ответил Хортон. — Что же еще? Но правописание совершенно иное. Странные сокращения. И некоторые буквы другие. Однако взгляни сюда — это должно означать: «Полное собрание работ У. Шекспира». Вот как я это понимаю. Ты со мной согласен?
— Но здесь нет даты публикации, — сказал Никодимус, заглядывая Хортону через плечо.
— Я бы предположил, издано после нашего времени, — сказал Хортон.
— Язык и правописание изменились с течением времени. Даты нет, но напечатано в — ты можешь прочесть это слово?
Никодимус нагнулся поближе.
— Лондон. Нет, не Лондон. Где-то еще. Я никогда не слышал об этом месте. Может быть, и не на Земле.
— Ну, во всяком случае, мы знаем, что это Шекспир, — сказал Хортон.
— Вот откуда взялось его имя. Он это затеял, как шутку.
Плотоядец проворчал с другой стороны стола:
— Шекспир полон шуток.
Хортон перевернул лист и увидел чистую страницу, заполненную от руки неразборчивым почерком. Писали карандашом. Он нагнулся над страницей, разгадывая написанное. Он видел что оно состояло из того же странного написания и организации слов, которые он нашел на титульном листе. Мучительно складывал он несколько первых строчек, переводя их почти так же, как переводил бы с чужого языка:
