— Кайе, я тревожусь за тебя, — сказал аптекарь. — Только работа и никакой радости. Все еще не накопил на машину?
В деревне все знали, что Кайе так много работает, чтобы купить машину. У него не было девушки.
— Слышали когда-нибудь о «Мариттима-фраскати»?
— Нет. И думаю, что вообще никто о такой не слыхивал.
Кайе с сожалением посмотрел на аптекаря.
— Два года подряд выигрывала гонки в Авиньоне — была лучше «ягуаров», «мерседесов» и всех остальных. Гарантированно делает сто тридцать по прямой. Самая прекрасная машина в мире. У Даггетта есть одна такая в нью-йоркском магазине. — Кайе привстал на цыпочки. — У нас здесь никто ничего подобного не видел. Никто.
— Почему ты не хочешь поговорить о «форде», или «шевроле», или еще о чем-нибудь, что мне известно? «Мариттима-фраскати»?
— Не тот класс. Вот почему я о них не говорю.
— Класс! Вы только послушайте, кто рассуждает о классе! Он моет полы, драит машины, обслуживает столы, заливает бензин, и ему нужен класс или ничего!
— У вас свои мечты, у меня — свои, — сказал Кайе.
— Я мечтаю о том, чтобы быть молодым, как ты, и жить в деревне такой же милой и приятной, как эта, — сказал аптекарь. — Ты можешь получить класс и...
Когда Кайе вошел, осанистый Даггетт, типичный житель Нью-Йорка, который держал открытым это отделение своего магазина только летом, продавал машину джентльмену в твиде, с изысканными манерами.
— Мистер Даггетт, я вернулся, — сказал Кайе.
Даггетт не обратил на него никакого внимания. Кайе уселся на стул ждать и мечтать. У него сильно колотилось сердце.
— Понимаете, это не для меня, — сказал посетитель. Он с удивлением смотрел на МГ, приземистую спортивную машину. — Это моему мальчику. Он говорил об одной из этих штучек.
— Прекрасная машина для молодого человека, — сказал Даггетт. — И для спортивной машины вполне разумная цена.
— Он сейчас бредит какой-то другой машиной, что-то вроде Мара...
— «Мариттима-фраскати», — сказал Кайе.
Казалось, Даггетт и посетитель удивились, обнаружив рядом с собой Кайе.
— М-м, да, именно это, — сказал покупатель.
— У меня в городе есть одна такая. В начале недели я мог бы доставить ее сюда.
— Сколько?
— Пятьдесят шесть сотен и пятьдесят один доллар, — сказал Кайе.
Даггетт вяло, с досадой ухмыльнулся.
— У тебя, Кайе, хорошая память.
— Пятьдесят шесть сотен! — сказал покупатель. — Я люблю моего мальчика, но у любви есть пределы. Беру эту. — Он вынул из кармана чековую книжку.
Длинная тень Кайе легла на чек, который выписывал Даггетт.
