Что касается заглавия. Не думаю, что сделаю большое открытие, отметив, что упоминаемый здесь «учитель для канарейки» не имеет ни малейшего отношения к «Уилсону, печально известному учителю канареек», чья смерть избавила Лондонский Ист-Энд от очередной язвы («Черный Питер»). В заглавии и названиях глав я узнаю повадку Уотсона, хотя можно заметить, что в тексте сам Холмс упоминает учителя для канарейки неоднократно, возможно, тем самым вдохновив Уотсона на такое заглавие.
Итак, предвидя бесконечные споры о подлинности рукописи, свое мнение я предпочитаю оставить при себе, скажу только, что пребывание Холмса в Париже представляется не менее правдоподобным, чем в Тибете, что, как признается Уотсон в этом самом тексте, вызывало сомнения у внимательных читателей уже в 1912 году!
Остается только надеяться, что, если рукопись действительно подлинная, когда-нибудь каким-то образом ученые и весь остальной мир, наконец-то, смогут прочесть полный рассказ о так называемых пропущенных годах — Великом Пробеле (меня, например, страшно раздразнил намек, брошенный Холмсом в конце рукописи о своем следующем вероятном пункте назначения).
Я добавил обычные примечания и исправил несколько неуверенную орфографию Уотсона. Его почерк настолько небрежен, что в некоторых случаях было невозможно определить, какое слово или фразу он имел в виду. Тогда мне приходилось, по возможности, «восполнять» пробелы подходящими, на мой взгляд, выражениями. Я не стал заключать эти вставки в скобки из боязни нарушить плавный ход повествования. Тем не менее, если стиль иногда нарушается, прошу винить в этом меня, а не Уотсона.
И последнее, о чем я хотел бы предупредить: рассказ Холмса во многом связан с классической музыкой, тогда как я имею об этом предмете лишь смутное представление. Поэтому в своих аннотациях я не имел возможности достойным образом оценить суждения и идеи Холмса, за что, надеюсь, читатели меня простят.
На этом все. Остается, разве что, попросить читателей написать ребятам из Йеля, чтобы действовали активнее.
Николас Мейер
Лондон, 1993
Введение. Смерть королевы
— Дело поистине таинственное, Уотсон. Что скажете?
Надо сказать, мне доводилось слышать эту фразу не раз. И снова, как и прежде, я вынужден был признать собственную беспомощность.
— Несомненно, королева мертва, — начал я. Шерлок Холмс достал огромную лупу и уставился сквозь нее на труп.
— Великолепно, Уотсон. Ваша способность подмечать очевидное вас не подводит. Королева несомненно мертва. Вопрос в том, кто убил ее?
