— Ладно, — он только недоуменно пожал плечами.
— И не бери с собой охрану. Она нам не понадобится.
— Вот как? А как же партизаны?
— Я думаю, там, куда мы едем, никаких партизан нет. Но в крайнем случае, — она улыбнулась, — Мюллер нас выручит.
— Мюллер? — Скорцени покачал головой. — Боюсь, что даже он не справится со всем, что вы делаете, мадам. Это уже выходит за пределы его скромной компетенции. Впрочем, как хочешь, — он взял плащ и открыл дверь, пропуская ее вперед. — Без охраны, так без охраны. Надеюсь, мы не опоздаем на самолет в Берлин?
— Посмотрим.
Они спустились в холл. Один из офицеров зондеркоманды, увидев оберштурмбаннфюрера, подошел к ним.
— Вам дать охрану, господин оберштурмбаннфюрер? — спросил он, отдав честь. — Уже темнеет.
— Нет, не надо, — ответил Скорцени, взглянув на Маренн. — Мы поедем одни. Скоро вернемся. Если задержусь, то сообщу вам.
— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер, — офицер отошел.
Скорцени и Маренн вышли на улицу. Он подошел к машине, отдал Маренн ключи, открыл дверцу водителя.
— Садись.
Затем обошел машину и сел рядом с ней.
— Поехали.
Чиркнуло зажигание. Черный мерседес плавно сдвинулся с места. Они выехали на Елисейские Поля. Машина послушно набирала скорость. Промелькнули городские районы. Видя опознавательные знаки на машине, патрули не останавливали их.
— Куда мы едем? — спросил Скорцени, когда Париж остался позади и машина свернула в пригород.
— В Версаль, — ответила она. — Как ты понимаешь, это не то место, где может находиться штаб партизанского движения.
— Надо думать, — присвистнул он. — А что мы там будем делать? Знакомиться с музеем?
— Знакомиться с моей душой, — ответила она, — которую ты, оказывается, до сих пор не знаешь. Или не хочешь знать.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Что это значит?
— Это значит, что мы едем ко мне домой, — объяснила она. — Душа человека — это и его дом тоже, или я ошибаюсь? То, место, где он родился и вырос. Вот мы и едем в тот дом, в котором я родилась. Я родилась в Версале.
Он помрачнел.
— Это очень рискованно. Кто сейчас живет в твоем доме?
— Не знаю, — пожала плечами Маренн, — я давно уже не была там. Должна быть домоправительница со своей семьей. Когда я уезжала в тридцать третьем, приказала ей не оставлять дом пи при каких обстоятельствах. Я не могла знать, что снова будет война. Возможно, она уже и не ждет меня, ведь прошло целых десять лет.
— А это твоя домоправительница, ты ей доверяешь? — подозрительно спросил Скорцени.
