Бона прислушивается. Шаги останавливаются перед его дверью.
Тишина. Никого.
Легко, но отчетливо слышится условный сигнал… резкий стук, затем три коротких едва слышных удара, резкий стук…
— Чего об этом говорить, раз все уладилось.
Но до Гаринати не доходит смысл этих слов; он стоит на своем: он попробует еще раз и уже не промахнется. Наконец у него вырывается признание: он потушит свет, если эта мера предосторожности так необходима, хотя, с другой стороны…
— Вы не потушили свет? — спрашивает Бона.
— Я не смог. Дюпон слишком быстро вернулся. Я едва успел освоиться с находившимися вокруг меня предметами.
— И все же вы видели, как он спускался, и сразу же поднялись?
— Надо было еще дождаться, пока старая служанка уйдет с кухни.
Бона молчит. Гаринати виноват еще больше, чем он думал. Страх спутал его действия, как путает сейчас его слова:
— Я сразу поднялся. Наверное, он был не голоден. Тем более я не мог видеть в темноте, правда? Но я попробую еще раз, и теперь уже…
Он останавливается, отыскивая знаки ободрения на замкнутом лице шефа. Почему тот вдруг перестал обращаться к нему на ты, как это делал уже несколько дней? Эта глупая мелочь с выключателем только предлог…
— Вам следовало потушить, — говорит Бона.
— Я пойду снова, я потушу свет. Пойду сегодня вечером.
— Сегодня вечером это уже не ваше дело.
— Нет, мое: я сам должен закончить начатое.
— Вы путаетесь, Гаринати. О чем это вы?
— Я вернусь на виллу. Или же поищу его в другом месте, где он прячется. Найду его и убью.
Бона отводит глаза от горизонта и внимательно смотрит на своего собеседника:
— Вы говорите, что сейчас собираетесь убить Даниэля Дюпона?
— Клянусь!
— Не клянитесь, Гаринати: слишком поздно.
— Никогда не…
Никогда не бывает слишком поздно. Неудавшийся акт возвращается к отправной точке, на второй срок… Стрелка делает круг, и осужденный повторяет свой театральный жест, снова указывая на грудь: «Цельтесь в сердце, солдаты!» И снова…
— Вы не читаете газет? — спрашивает Бона.
Он наклоняется и что-то ищет в своем портфеле. Гаринати берет сложенный листок, который ему протягивают, и натыкается глазами на заметку:
«Дерзкий злоумышленник проник вчера ночью…» Он читает медленно, внимательно; когда доходит до конца, начинает сначала, чтобы быть уверенным, что ничего не упустил: «Дерзкий злоумышленник…» Он поднимает глаза на Бона, который смотрит, не улыбаясь, куда-то поверх его головы.
Гаринати еще раз читает статью. Он тихо говорит:
