Впрочем, я не собираюсь скрывать, что поначалу мы все восхваляли Гитлера. Огромная волна энтузиазма, прокатившаяся по Германии в те годы, захлестнула и нас. Но ни один немецкий моряк ни на минуту не мог себе представить, что существует серьезная вероятность новой войны с Англией. Прежде всего, как могли мы с несколькими кораблями противостоять могучему Королевскому флоту? И со времен Первой мировой войны мы все время твердили: «Нет, нет, больше никогда». Мы больше не хотели ввязываться в братоубийственную войну, но поневоле оказались в нее втянуты.
Мы знали, что не сможем победить Англию на море, поэтому больше рассчитывали на сухопутное вторжение. Именно оно должно было решить все наши проблемы. Мы все еще верили Гитлеру, да и кто в то время ему не верил? Сами посудите: Гитлер слов на ветер не бросал, стоило ему серьезно взяться за дело – и почти вся Европа была у его ног. После Дюнкерка британская армия тоже была обескровлена, британское ополчение было плохо вооружено, и мы верили, что наша закаленная в боях армия может с легкостью разгромить Британию. Для этого немецким солдатам нужно лишь переправиться через Ла-Манш, и в один прекрасный день все это случится.
Мы, моряки, ничего не знали об исходе Битвы за Англию. Нам рассказали об этом пилоты люфтваффе, с которыми мы встретились в лагерях для военнопленных. Но даже тогда мы все еще верили, что рано или поздно Гитлеру удастся покорить Великобританию. Версальский позор будет забыт, и Европа объединится под властью Германии. Этих иллюзий мы лишились не скоро.
Теперь я был военнопленным, но в тот первый вечер моего плена, сидя у электрического камина на борту «Харвестера», я чувствовал себя довольно уверенно. Наши британские охранники порой жаловались на то, что мы бывали излишне грубы и хвастливы, и я вынужден признать, что это было правдой в отношении некоторых из нас. Виной всему привычка немца во всех ситуациях чувствовать себя победителем. Но прежде, чем строго судить нас, может быть, стоит вспомнить, что наша история не слишком баловала нас истинными победами, где же нам было научиться скромности? Вот и теперь, даже попав в плен, мы не ощущали себя побежденными.
Когда настало время ложиться спать, лейтенант Ходжкинсон пожелал нам спокойной ночи и проследил, чтобы нас удобно устроили. Мы попросили у него разрешения увидеться со своими товарищами, но в ответ услышали вежливый отказ: «Сами понимаете, правила».
