Штернберг выдержал паузу, склонив светло-золотистую голову, держа длинную розу перед собой, словно рапиру.
— Теперь же, во избежание голословности, я продемонстрирую вам принцип работы Зеркал Времени. Представляю вашему вниманию несколько упрощённую, но успешно действующую модель Зонненштайна. Я вижу, вы хотите спросить меня, могут ли жесть и фанера заменить цельнокаменные столпы и стены — уверяю вас, материал в данном случае совершенно не важен.
Далее Штернберг, водя венчиком розы по чертежу на стенде, подробно объяснил, в фокусе какого именно из гигантских каменных зеркал требуется встать человеку, чтобы заставить всю систему воздействовать на окружающую действительность. Затем Штернберг слегка поклонился слушателям и вдруг, широко размахнувшись, далеко отшвырнул белую розу, служившую ему указкой. Роза упала у стены, в тот угол, откуда все кресла были заблаговременно отодвинуты. Штернберг встал среди металлических зеркал, напротив самой высокой из вогнутых плоскостей, и словно бы задумался о чём-то. Простояв так с полминуты и совершенно ничего сверх того не сделав, он под прицелом кинооператора поднял с паркета розу и с поклоном преподнёс её Зиверсу.
— И что всё это должно означать? — строго спросил тот.
Штернберг с нарочито-скучающим видом посмотрел в окно.
Оператор навёл объектив камеры на руки Зиверса. Спустя мгновение по аудитории прокатился возглас изумления: за считаные секунды роза поникла, увяла, засохла и почернела — свернулись и пожелтели белые лепестки, съёжились и потемнели, словно под жаром пламени, свежие зелёные листья, а затем венчик на глазах рассыпался в труху, и от цветка остался лишь мёртвый, будто обугленный стебель в истончившихся шипах. Зиверс испуганно отбросил его от себя и поспешно обтёр платком пальцы.
— Это время. Всего лишь время, штандартенфюрер, — Штернберг усмехнулся. — Оно, как видите, страшнее всех ядов, когда-либо изобретённых людьми. А теперь, господа, самое интересное, — продолжил он, не обращая никакого внимания на возражения Зиверса. — Не столь уж сложна задача обратить розу в пепел — но попробуйте воссоздать из пепла розу! Только старику Парацельсу было такое под силу — но, быть может, нам сейчас удастся повторить это чудо, и притом безо всякой Каббалы? Кстати, у меня есть подозрение, что старый хитрец пользовался не пресловутым Словом, а всего лишь определённой системой зеркал…
Штернберг подобрал с пола сухой стебель и, сопровождаемый кинооператором, отнёс его в пустую часть зала. Затем вновь встал среди металлических макетов и после полуминуты сосредоточенного созерцательного молчания вернул скептически хмурившемуся Зиверсу то, что оставалось от розы, — а вернее, уже то, что на глазах становилось ею. Все привстали из-за столов, оператор подался вперёд: поразительное зрелище было сравнимо разве что с той картинкой, какая возникает на экране, когда киноплёнку проматывают задом наперёд. Высохший стебель наливался соком, чёрные скатыши стремительно расправлялись в глянцевые зубчатые листья, из ниоткуда возникли увядшие лепестки, которые за считаные секунды посветлели и свернулись в тугой полураспустившийся бутон.
