Она все еще спала, повернувшись так, что Нобис мог рассмотреть ее лицо еще лучше. Ему стоило лишь протянуть руку, чтобы она проснулась. Девушка спросила бы, что случилось. Он обнял бы ее, поцеловал, и мучивший призрак расставания и войны исчез бы навсегда. «Для нас обоих, – подумал Нобис. – Для нас, привилегированных детей войны».
День неуклонно приближался. На востоке робко выглянуло солнце. Все должно произойти сейчас. Сейчас или никогда.
Нобис выбрался из постели. Раздался глухой звук. Последняя надежда. И она растаяла. Дайна спала.
Нобис остановился у двери. Боже праведный, ведь он может разбудить ее! Возможно, она сейчас тянется к нему. Шепчет в полудреме нежные слова.
«Я напишу ей письмо, – успокаивал себя Нобис. – Объясню все. В любом случае сейчас я не мог бы добиться от нее понимания. Кроме того, разговора не получилось бы, когда она на меня смотрит. Разве смогли бы слова перевесить ее взгляд?»
На секунду он почувствовал себя словно завязанным в узел. Ощутил почти физическую боль. Ушел не оглядываясь. Выйдя из дома, шел как во сне, в порыве окончательно созревшей, дьявольской решимости. Он бежал, испытывая боль и стыд.
Первое время он бежал, ничего не видя перед собой, бежал туда, куда вела дорога, не задумываясь, куда направляется, просто вперед. Вперед – значит назад в Германию.
Затем ему почудилось, будто он видит ее, слышит родной голос.
– Ты останешься со мной?
– Да.
– Ты счастлив?
– Да.
– Значит, все хорошо?
– Очень…
Должно быть, она уже проснулась, обнаружила, что его нет. Теперь, видимо, рыдает, проклинает, ненавидит возлюбленного. А он ее любит!
Нобис остановился и успокоился. Случайно оказалось, что он бежал в правильном направлении. На восток. Теперь ему следовало выйти к испанской границе. Его подвез грузовик. Он ехал в кабине с водителем. Видимо, его не торопились задерживать. В этой стране вообще все делается без спешки. И почему португальцы должны беспокоиться о его возвращении в Германию? Почему они должны стараться, разыскивая интернированного беглеца? Он не первый и, конечно, не последний. И из «левого» лагеря для интернированных лиц бежавших было не меньше, чем из «правого» для англичан, как, впрочем, и из лагеря для немцев.
Водитель грузовика аппетитно ел сосиску с хлебом. Должно быть, Нобис слишком пристально смотрел на него. Он с улыбкой разломил хлеб надвое и передал половину попутчику. Вскоре грузовик доехал до места назначения. Далее Нобис шел пешком. Был подобран другой попуткой. Вновь прошел некоторое расстояние. Два дня пользовался милостью, терпением и добротой людей. Ведь ни один из них не поинтересовался, кто он такой. Видимо, им не было до него никакого дела. Люди не могли не обратить внимание на его подозрительный вид. Нетрудно было распознать в нем иностранца.
