Это называется – вести за собой…
Бауэр 2-й первым вышел из оцепенения.
– Где мы сейчас, черт возьми? – закричал он на все машинное отделение.
– Сказать тебе, приятель? – рявкнул на него Пфайфер. – В Атлантике.
– Но что-то должно случиться.
– Сходи наверх и скажи это адмиралу.
В машинное отделение вошел унтер-офицер, механик Хинрихс. Его немедленно атаковали вопросами.
– Успокойтесь, парни, – сказал он. – В конце концов, вы на боевом корабле, а не на роскошном лайнере.
– Но что происходит?
– Ничего не происходит.
– Какие поблизости корабли противника? – спросил Пфайфер.
– Разве я Господь Бог?
– Но нам нужно что-то знать.
– Может, Старик позволит вам посмотреть в бинокль. Сходить к нему?
Никто не засмеялся. Сейчас на шутки не реагировали. От гордости за знаменитый «Бисмарк», уверенности, что на «Бисмарке» ничего не может с тобой случиться, что строители корабля продумали все, ничего не осталось. Ничего не осталось от уверенности, что торпеды противника должны отскакивать, как снежки. Что вражеский самолет будет сбит до того, как откроет огонь. Что вражеские корабли ниже качеством…
В «Бисмарк» попал снаряд. «Ущерб незначительный», – сказали рядовым. Но сознается ли командование, если ущерб будет серьезным?
И отчего же масляный след? Почему так медленно идем? «Бисмарк» способен увеличить ход на 6 узлов. На сколько времени хватит топлива? Что случилось с судами снабжения? Может, томми уже рассчитались с ними?
– Я больше не могу это терпеть! – воскликнул Эбингер, худенький, маленький матрос, который раньше выглядел как само спокойствие. – Не могу.
– Пошел к черту! – заорал Хинрихс.
– Оставь его в покое! – произнес Пфайфер агрессивным рыком. – Иначе тебе придется иметь дело со мной.
– Вы отличные сослуживцы.
– Возвращайся на свое место. У нас и без тебя хватает баламутов.
– Я не могу больше это терпеть! – закричал Эбингер во второй раз. Его худощавое мальчишеское лицо выглядело потемневшим и старым. Он был на грани срыва. Возраст – семнадцать лет и четыре месяца. Восемь месяцев флотской службы. Доброволец. Единственный сын своих родителей. Верный долгу до самой смерти, говорили позднее…
Но Эбингер перед смертью переживал агонию страха. Каждый час, каждую минуту, при каждом вздохе. Он тупо и апатично сидел в углу, размышляя, как избавиться от этого проклятого корабля.
В разгар боя командир отделения Юнак приказал ему чистить поручни в машинном отделении просто для того, чтобы занять его, чтобы его страх не передавался другим.
