— Это не мое ли имя ты не хочешь слышать? — улыбаясь, повторил Эсманбет.
— Да, твое имя!
— Не надо, сосед, не надо. Хватит того, что ты расправился по дороге с моими кунаками. Клянусь, ты молодец, ну и разделал же ты их!
— Жалко, что не тебя.
— А я решил отметить твой приезд. Соседка Кадрия, будь мила, там, за дверью, я оставил бутыль с вином в плетенке, неси ее сюда. Дочка моя прибежала к вам с пирогом. Сама не дотронулась до пирога, пока не отнесла вам лучший кусок.
— Славные у тебя дочери, Эсманбет! — похвалила учительница.
— А сын мой разве плох?
— И сын хороший. В этом году, я слышала, он закапчивает институт.
— Да, вернется мой сын и будет Мухарбию на пятки наступать. Но ничего, не беда, на земле всем хватит места. Вернется мой сын, я его сразу женю.
— В добрый час, а кто же невеста?
— Есть на примете одна красавица. Мой сын достоин ее любви. Да вы знаете ее, она и ваша родственница, Бийке — дочь Уразбая. Так что сроднимся…
— Бийке? Она очень хороша.
— Ты думаешь, я буду пить с тобой вино? — возмутился Мухарбий, глядя непрошеному гостю прямо в глаза.
— Обязательно, дорогой Мухарбий, обязательно. Яда я в вино не добавлял.
— От тебя и этого можно ожидать.
— Ты опять о своем! Неужели ты все еще думаешь, что это я подсунул тебе ту рыбу?
— А кто же?
— Жить по соседству и дуться друг на друга двум мужчинам не к лицу. Смягчи свою душу. Я же первый к тебе пришел. Если бы я зла хотел, зачем бы я пришел? Правильно я говорю, учительница Кадрия?
— Правильно, правильно. А то вернулся он вчера, слова доброго не сказал.
— Не годится, сосед. За твое здоровье! В молодости у меня потел лоб, а в старости все потеет затылок. Почему бы это?
— Совести в тебе мало, — разъяснил Мухарбий. — Раньше была она в тебе на видном месте, а теперь вся в затылок ушла.
— Ты, говорят, грозился убить меня?
— Грозился.
— Вот я и пришел, чтобы ты не утруждал себя поисками. Только скажи сперва, в чем моя вина.
— Преступление, точнее говоря…
— Ну, допустим. Я слушаю. Только, прошу тебя, выпей. Я пришел поговорить как мужчина с мужчиной.
— Хорошо, выпью.
— Так бы давно. Я слушаю.
— Ты хочешь знать правду? Вот тебе моя правда. Сколько раз я ловил тебя на охоте с сайгаками? Сколько раз с рыбой? Каждый раз давал тебе добрые советы…
— Если ты хочешь их повторить, то не надо, я их все знаю наизусть.
— Ты враг нашей степи, ты враг наших детей…
— Но у тебя-то детей как будто нет…
Это был, что называется, удар ниже пояса, запрещенный удар. Слова Эсманбета больно уязвили не только хозяина, но и хозяйку. Учительница нахмурилась и едва не заплакала. Ей захотелось крикнуть этому самодовольному, лоснящемуся здоровяку, что «будут, будут и у нас дети!», но не могла она этого сказать и отвернулась от гостя. Мухарбий же, хотя и вскипел от обидных слов так, что темные волны затуманили глаза, все же сдержался и продолжал разговор спокойно, с достоинством:
