Мы всё плывем, благословя простор,
И верою в самих себя ведомы.
7
И верою в самих себя ведомы,
Мечтая, не идем в рабы к мечте.
Смысл жизни, обретенный в пустоте,
Не уложить в простые аксиомы.
Любым векам и странам мы знакомы:
Живет апокриф странный на листе
Старинного пергаментного тома,
И кто-нибудь, открыв страницы те,
Прочтет о серых ангелах преданье:
Мы — не жрецы, не жертвы для закланья,
Мы навсегда верны одной Земле.
Рай нас отверг, и серный ад не принял.
Мы — средь людей. Отвеку и поныне
Ни свету мы не отданы, ни мгле.
8
Ни свету мы ни отданы, ни мгле,
И под аркан не подставляем шею.
Умеем все терять, и не жалеем,
Хоть втайне и мечтаем о тепле.
Но соль морей не сохнет на весле:
Ветра по расписанию не веют,
Отечества пророки не имеют,
И птица не завидует пчеле.
Omnia mea — мысли, краски, звуки,
Да женские ласкающие руки —
Иных от жизни нам не надо благ,
И суета сует так мало значит!
Пускай свистят нам вслед, пускай судачат,
Пускай рядят хоть в шутовской колпак!
9
Пускай рядят хоть в шутовской колпак —
Мы сами балагану знаем цену:
Скрипучую раскрашенную сцену
Преображаем, как бездумный маг,
В минутный храм поэтов и бродяг,
И озорство предпочитаем плену.
Ну, конура, вынюхивай измену!
(Язык от лая — на бок, словно флаг)
А лицедей, творец бродячих истин,
Приманчив для тебя и — ненавистен,
Но что волкам до суетных дворняг?
Пусть лижут цепь! Мы не разделим с ними
Наш тайный тост под звездами немыми:
Пророк, а не беглец — наш каждый шаг.
10
Пророк, а не беглец наш каждый шаг,
Но песнь Лилит не хочет слышать Ева.
И все же сохранится тень напева
В крови столетий, и в пыли бумаг.
Но если даже будет все не так,
И заглушит бамбук следы посева,
И мирный птичник задрожит от гнева,
И злой осокой обернется злак,
Проснется месть порубленных садов,
Леса придут на место городов,
И красные от кирпича потоки
Съедят металл — что ж, значит — новый круг...
Одно не дай нам Бог увидеть вдруг:
Что под ногой — пустыни сон глубокий...
11
Что под ногой? Пустыни сон глубокий?
Барханов рыжих золотое зло?
Нет, просто море в полдень принесло
На гребнях волн мираж тысячеокий:
И вовсе не песок сжигает щеки,
А первый снег (его слегка мело)
...Ночная скачка в Царское Село
Ломилась в ненаписанные строки,
И липы облетали, и была
Ночь та, что серебрила купола
В последний раз... Но промолчав об этом,
Мы с нею не простились... А потом
Шуршала под дамокловым рассветом
Листва, присоленная ноябрем.
12
Листва, присоленная ноябрем,
Должна б не сниться в шорохе магнолий!
Так ванты, заскрипевшие от соли,
