Жукин еще раз убедился, каким неосторожным растяпой он оказался. Если в лаборатории Гиббсона он все сделал чисто, по крайней мере, вопроса о его визите туда задано не было, то в Питере воздух юности основательно вскружил ему голову. Если Стенсону удалось засечь его в момент изготовления денег, то уж интегратора ему теперь точно не видать, как своих ушей.
После предварительного стука дверь распахнулась — «бритый» принес несколько бутылок с минеральной водой. Схватив у него бутылку, Александр осушил ее в несколько глотков прямо из горлышка.
— Ох, и достали меня ваши спецсредства, — оторвавшись, вымолвил он.
— Это самое безобидное, — с ехидной улыбкой ответил Стенли. — Нам нужно было доставить тебя сюда с ясной головой и в добром здравии. Так каков будет ваш положительный ответ?
— Мне не до каламбуров… Дайте подумать.
— Сколько ты будешь думать? Даже моему ангельскому терпению есть предел. Я вообще не привык откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Я и так слишком долго ждал и устал от этого.
— Сутки.
— Это слишком долго. Сейчас восемь вечера. В восемь утра я жду ответов на свои вопросы. Отведи его в камеру, — кивнул стоявшему здесь же бугаю Стенли.
* * *
В эту ночь Оксане снились какие-то кошмары, так что задолго до рассвета она проснулась и не могла больше уснуть. Рядом, в их трехместной комнате общежития мирно спали ее подруги-однокурсницы. Боясь их разбудить, она долго лежала в темноте. Что-то беспокойно ныло в груди.
«Может быть что-то с Сашей?» — подумала она.
Удивительно. Неправдоподобно. Нереально! Всего за несколько часов, совершенно чужой, незнакомый человек стал таким близким, родным, как будто она знала его всю свою жизнь!
Оксана никогда не была обделена мужским вниманием. Она была красива и всегда знала это. Мальчики клеились к ней еще с детсадовского возраста. В младших классах школы, пытаясь обратить на себя ее внимание, дергали за косички, выделывали перед ней разные храбрые штуки. Потом носили портфель, пытались подарить всякую детскую мелочь. Она не брала. Иногда, конечно, хотелось взять, но мама раз и навсегда сказала: «Это нехорошо». Поэтому подарки она привыкла брать только в официальном порядке — в присутствии родителей.
Маму она слушала и уважала. Мама всегда умела просто и понятно ответить на возникавшие вопросы, научила четко различать главное и второстепенное, настоящее и наносное. Поэтому Оксана и в мужчинах научилась ценить не мускулы и смазливую внешность, а, прежде всего ум и порядочность. В конце концов, мускулы можно накачать, если есть сила воли, внешность тоже можно исправить. Человек ведь только до тридцати лет носит лицо, данное от природы. После тридцати — то, которое сделал себе сам. На нем уже можно прочесть все достоинства и пороки, накопленные человеком. Да и не лицо главное в мужчине. А вот если ты вырос негодяем и подонком, пусть даже симпатичным, исправить тебя практически невозможно. Оксана была убеждена — если уж связать свою жизнь с человеком, то с таким, в котором ты была бы уверена на сто процентов. С которым тебе интересно было бы общаться, жить, воспитывать детей.
