- Я сказал, что хочу посоветоваться, - устало продолжил вейнгар. - Решение касается не только меня и Тэлы, но и вас тоже.
Мужчина поочередно вглядывался в лица дочерей, коря себя за то, что перекладывает ответственность на их хрупкие плечи, лишает девочек юной беззаботности.
- Без согласия одной из вас, я ничего предпринимать не стану.
- Ты не может, отец! - вновь возмутился Матерн.
Молодой человек сердито прошествовал к старшей сестре и, встав за ее спиной, заявил:
- Луани скорое умрет, чем согласится добровольно отдаться шисгарцу! - та согласно закивала, приглушая рукой рвущиеся из груди всхлипы.
- У вас есть время подумать. Через десять дней я спрошу о решении. А сейчас ступайте.
Кэмарн поднялся с кресла и вернулся к окну, чувствуя себя при этом глубоким старцем. Когда за спиной вейнгара хлопнула дверь, мужчина спрятал лицо в ладонях, чтобы скрыть даже от себя выступившие на глазах слезы.
Сейчас он понимал, почему в хрониках нет упоминаний о предложении шисгарцев. Никто из предыдущих правителей не решился пожертвовать своими детьми, ради спасения других. Многих. Не решился пожертвовать и не нашел в себе сил рассказать в этом. И не один из них не признался в собственной слабости.
Раздавленный горем Кэмарн не слышал легкой поступи младшей дочери, которая не покинула покои, а все то время что вейнгар корил себя, продолжала сидеть на софе и наблюдать за отцом. Прикосновение ее рук заставило мужчину вздрогнуть и испустить шумный вздох.
- Девочка моя, - мужчина прижал к своей груди светловолосую голову, еще больше сгибаясь под грузом предполагаемого предательства. - Прости меня, Раса.
Он извинялся за то, что позволил себе допустить мысль отдать дочь шисгарским карателям. Что думал об этом целый год, думал как вейнгар, но не родитель.
- Не надо, отец. Ты делаешь то, что должен - заботишься о людях.
- Но…
- Это будет наш выбор, мой или Милуани, - девушка поцеловала отцовскую ладонь, затем коснулась ею своей щеки. - Я обещаю подумать над твоими словами.
- Зря вы туда, не время, - причитала старушка, наблюдая, как собираются ее случайные постояльцы. - Мало ли чего. Пришли, ушли, могут и еще раз воротиться. За ними станет.
- Знаем, мать. Знаем. Но раз уж так далеко забрались, то до конца. На полпути дурно назад, - пытался уговорить хозяйку Сарин.
"Добрая женщина. Нехорошо, если переживать будет", - думал старец, тепло пожимая изъеденные морщинами руки.
- Мы осторожно и в обратчину заглянем на похлебку.
