«Хорошенькое знамение! Напрасно погибли два здоровых и сильных бойца! Ради чего? Ради мальчишки, который все равно умрет! Даже если он не умрет от ран, он все равно погибнет вместе со всеми через несколько дней. Ну и что же это за чудо? Не лучше ли дать знак о том, что Империум, который должен нас защищать, о нас не забыл?!»
Тряхнув головой, Деван отогнал кощунственные мысли. Именно маловерие заставило почти все население Белатиса отвернуться от божественного света и отдаться мраку коварных сил варпа!
– Отец исповедник!..
Обрадовавшись возможности не думать больше о страшных вещах, Деван повернулся к юноше-писарю. Тот явно чувствовал себя неловко перед великим священником и могучим воином. Впрочем, сам Деван по-прежнему не мог привыкнуть к тому, что внушает защитникам храма восхищение и даже благоговейный страх.
Деван сомневался даже в том, что имеет право носить титул исповедника, пожалованный ему внушительным командиром Адептус Арбитрес Бизантаном. Офицер следил за подготовкой к эвакуации своих людей и лично распорядился оставить Боевому Братству оружие, боеприпасы и провиант. Он сразу понял, чего стоит этот проповедник.
– Офицер Имперской Гвардии стал святым отцом… – задумчиво пробормотал Бизантан. – Человек с вашими способностями очень пригодился бы при обороне наших казарм за рекой. С нами вы точно так же выполняли бы свой долг перед Императором, а потом мы нашли бы вам место в эвакуационном челноке…
– Мое место с моей паствой, – ответил Деван. – Я привел ее сюда и не могу ее здесь бросить. Если эти люди останутся, я останусь с ними.
Бизантан кивнул, одобряя самоотверженность проповедника и явно сожалея о неизбежной потере такого способного и храброго слуги Императора. Развернувшись было, чтобы уйти, Бизантан помедлил и снова шагнул к Девану.
– Простой проповедник не может командовать Боевым Братством. Устав Веры Воинствующей Церкви гласит, что подразделениями Экклезиархии может командовать лицо в сане не ниже исповедника. Ваш кардинал уже на одном из транспортов. Выходит, я здесь самый старший по званию.
Огромного роста арбитр на секунду замолчал и положил на плечо проповедника руку в тяжелой бронированной перчатке.
– Верой и правдой служи Императору, брат исповедник Деван. Мы будем за тебя молиться!
Ошеломленный Деван прирос к полу, а командир арбитров отдал ему честь и зашагал к челноку. У самого трапа Бизантан обернулся. Каким-то чудом Деван разобрал сквозь рев двигателей его прощальные слова:
