— Que tal?[1] — приветливо воскликнул он, сверкнув своими белыми зубами. — Что привело вас ко мне, дорогие сеньоры?
— Вы прекрасно выглядите, дон Мануэль, — сказала Ла Горда. — Красавец мужчина, залюбуешься.
Он обменялся с дамами рукопожатием, а его помощники прервали свою напряженную деятельность, откинулись на спинки стульев и замахали руками, радушно приветствуя трех дам. Дамы были их старинные приятельницы, и хотя в приветствиях сквозила насмешка, они от души радовались их приходу. Настало время открыть вам — конечно, я мог бы облечь свое признание в столь деликатную форму, что вовсе сбил бы всех с толку, но признаваться, так признаваться начистоту, — словом, настало время открыть вам, что наши дамы были содержательницами трех самых респектабельных борделей в столице этого свободного и независимого государства. Ла Горда и Карменсита были испанки и потому одеты очень строго, в черное, с черными шелковыми мантильями на голове, а вот мадам Корали была француженка, на ней была маленькая шляпка без полей. Все три дамы достигли зрелого возраста, все три держались очень благопристойно.
Президент усадил посетительниц и предложил им мадеру и сигареты, но они отказались.
— Нет, дон Мануэль, благодарим вас, — сказала мадам Корали. — Мы пришли к вам по делу.
— В таком случае, сеньоры, я к вашим услугам.
Ла Горда и Карменсита взглянули на мадам Корали, мадам Корали посмотрела на Ла Горду и Карменситу. Те кивнули, и мадам Корали поняла, что они поручают ей говорить от их имени.
— Что ж, дон Мануэль, расскажу вам о наших бедах. Мы много лет трудимся не покладая рук, и никогда ни у одной из нас не случилось хотя бы малейшего скандала, который бы бросил тень на наше доброе имя. На всем Американском континенте не найдешь заведения с такой безупречной репутацией, как у наших, этот прекрасный город может по праву ими гордиться. Лично я истратила в прошлом году пятьсот долларов на огромные зеркала, которыми украсила свой главный зал. Мы пользуемся всеобщим уважением, исправно платим налоги. И вдруг у нас отнимают плоды наших трудов, легко ли это вынести? Скажу со всей прямотой: мы столько лет верой и правдой служили обществу, а теперь нас подвергают неслыханному унижению. Это несправедливо!
Президент был потрясен.
— Корали, моя дорогая, о чем вы? Я ничего не понимаю. Неужели кто-то посмел нарушить закон и вымогает у вас деньги сверх причитающихся налогов и без моего ведома?
Он подозрительно сощурился на своих помощников. Помощники попытались изобразить полнейшую невинность и хотя действительно были ни в чем не виноваты, глаза у них шкодливо забегали.
