Неподалёку, у будки лодочника загорала Клара Петрова. Две толстые косы лежали по бокам, будто загорали самостоятельно, отдельно от Клары. Серьга в носу блестела и отражалась в глазах Тараса.
– Клар, – мурчал он неуверенно. – А ты, говорят, в лицей переведёшься в десятый–то…
– Отстань, – не открывая глаз морщилась Клара.
– Чё сразу «отстань»?
Клара напряжённо промолчала, только дёрнула носом, как хомяк.
– Пошли вечером погуляем, – предложил Тарас.
– Еремеев… – Клара открыла глаза, постаралась придать своему лицу свирепое выражение – Ты мне мешаешь отдыхать!
– Солнце я что ли загораживаю? – в сердцах воскликнул Тарас. Кларе стало его жалко.
– Ладно…
Ирка смотрела издалека на радостную рожу Тараса, на беспристрастную Клару и у неё было ощущение, будто она ест песок, зачерпывая горстями. Жгло горло.
Полинка и Олеся деликатно молчали, ощущая в душе какую–то смутность: то ли радость – с ними ничего «такого» не произошло, то ли запоздалый страх – «А если бы?…», то ли сочувствие Ирке и злость на Тараса, Игната и Кудрявость…
Оля Клюева молча торжествовала. Её непривлекательность и неуспех превратились вдруг в предусмотрительность – она «заранее знала, что ничего хорошего от этих дебилов ждать не стоит, одни неприятности».
У Оли на душе было спокойно и радостно.
Ирка вскочила, пошла прочь, загребая ракушечное месиво босыми ногами. Девочки смотрели ей вслед. Ирка дёрнула плечом, будто чувствовала их взгляды. Запнулась, брызнув песком.
– Под ноги смотри, бля… – зло огрызнулся Валерочка из–под майки. Приподнял её. Ирка увидела заплывший глаз, захваченную вместе с ним скулу, царапины на губах и бритой голове. Плаксиво поморщилась.
– Что? – пробормотал Валерочка. – Вали давай…
И закрылся майкой.
Лёва Дынин сидел в больнице на лавочке, обитой коричневым дерматином и скучал. Рядом громко охал какой–то громадный дед в сетчатой майке, с пожелтевшим гипсом на ноге. Лёва поморщился. Поморщившись, заохал, как дед. Они сидели рядом: старый и малый и охали. Вообще–то Дынин на «малого» тянул только в сравнении с этим дедом, а так он был вполне крепкий здоровый мальчик четырнадцати с половиной лет. Лёва увлекался компьютерными играми и творчеством группы «Кино», а также был горячим поклонником «НАШЕго радио». Недавно он научился даже связно играть на гитаре и теперь иногда пел друзьям и знакомым песни Цоя. Стеснялся, конечно, как чёрт и краснел до корней волос. Волосы были светлые, коротко стриженные и казалось, что они тоже краснеют.
