Н. О. Вернер. Не может быть и двух мнений относительно подлинности впервые опубликованного отрывка. Пушкин любил вольные темы с оттенком антирелигиозности, попутно популяризирующие новые журналы. Если стих не везде гладок и безупречен, то нельзя забывать о том, что "Монах" написан молодым Пушкиным, еще не поднявшимся до классических строф "Онегина". Мы, пушкинианцы, утверждаем, что опубликованный отрывок из поэмы "Монах" факт, а не реклама, в противовес группе сотрудников нового журнала "Чудак", - кстати сказать, весьма интересного и назидательного журнала, утверждающих, что означенный отрывок - не факт, а реклама. Всех сомневающихся в подлинности впервые опубликованного отрывка мы отсылаем к "Монаху", где молодой, лицейского периода, Пушкин выявлен во весь свой доогоньковский и дочудаковский рост..."
МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
- Послушайте, какая у меня приключилась история с ударником. То есть, с тем самым музыкантом в оркестре, который играет на турецком барабане и металлических тарелках, - сказал мне однажды Евгений Петров. - Сижу я как-то в опере, в ложе над оркестром. Сижу и по привычке внимательно наблюдаю за тем, что происходит подо мной, в оркестровой яме. И вот вижу ударник, этакий бравый мужчина в больших очках, играет в шашки с свободным от работы оркестрантом. Играет - ну и пусть, думаю, играет. Но вот наступает момент, когда, как мне известно, через минуту или две обязательно надо ударить в тарелки. Я точно помню, что именно здесь полагается звенеть тарелками. А он увлекся шашками. Проходит минута. Я обливаюсь холодным потом. Он непременно пропустит момент, обязательно пропустит из-за этих глупых шашек, черт бы их побрал! Я выхожу из себя. Я вскакиваю с места. Я уже собирался крикнуть ударнику, чтобы он... Но в эту секунду он спокойно приподнимается со своего места, ударяет два раза в тарелки и опять садится за шашки. Смешная история, правда? Но самое смешное - то, что история эта стоила мне много здоровья...
КАК СОЗДАВАЛАСЬ "ЛИТЕРАТУРНАЯ ОТМЫЧКА"
В 1932 году "Крокодилу" исполнилось десять лет.
Утверждать, что страна бурно отмечала эту дату, было бы явным преувеличением. И мне хочется напрячь все свои силы, чтобы избегнуть этого.
Поэтому признаюсь, что страна отнеслась к юбилею с завидным спокойствием. Но в редакции журнала засуетились - решили считать дату знаменательной и отметить ее.
Стали готовить специальный юбилейный номер журнала. В номере, кроме всего прочего, предполагалось напечатать фельетон Ф. Толстоевского.
