Что же касается более глубоких законов, которые лежат в основе развития «формообразований сознания», то о них следует говорить по мере того, как они проявляются в «антиномиях» самого «обыденного сознания»; причем ровно в той степени, в какой они выступили на поверхность на каждом данном этапе развития сознания. Следовательно, речь должна идти об «объяснении» природы «обыденного сознания» ему самому на примерах его собственной деятельности.
«Обыденному сознанию» кажется, что «момент знания», выступающий на одной стороне представления, т. е. форма знания, является чем — то совершенно пустым и бессодержательным. Все богатство истинного содержания усматривается в этом случае на другой стороне представления — в «предмете знания», взятом в том виде, в каком он существует «в себе», вне отношения к знанию. Сообразно с этим «знание» принимается за нечто неистинное, субъективное, произвольное, в отличие от предмета, обладающего всей полнотой своего истинного содержания. Поэтому человек, стоящий на точке зрения «обыденного сознания», начинает с попытки изменить свое знание с тем, чтобы приспособить его к предмету.
Однако стоит только сделать это, стоит только изменить «знание о предмете», как неожиданно оказывается, что изменился и сам «предмет знания» — появился совершенно новый предмет. Причина кроется в том, что сознание обогатилось в ходе своего взаимодействия с предметом, его знание стало гораздо более глубоким. Расширился горизонт познающего субъекта, изменился его взгляд на внешний мир и — соответственно — в поле его зрения попали новые вещи, свойства, отношения и т. д. Потому предмет этого усложненного знания и стал иным.
Не понимая подлинного смысла этой метаморфозы, человек, стоящий на точке зрения «обыденного сознания», считает, что дело обстояло так: случайно в поле зрения «знания» оказался новый предмет и в соответствии с этим знание было изменено Такой подход, отмечает Гегель, порочен в своей основе: он не дает возможности объяснить, как и по какой причине возник и лопал в поле зрения познающего субъекта новый предмет.
Научный же взгляд, согласно Гегелю, состоит в признании того факта, что предмет, изменившийся в связи с изменением знания в нем, сам «по существу принадлежал этому знанию» [19] и что «новый предмет возник благодаря обращению (Umkehrung) самого сознания»[20]. Таким образом, с этой точки зрения картина выглядит совершенно иначе. Оказывается, что не «знание», не «субъективное» бедно содержанием, а именно его предмет. Оказывается, что источник развития «формообразований сознания» лежит именно в активности сознания, и потому суть дела сводится к тому, чтобы постичь закон — логику — этой познавательной активности субъекта. Только постигнув этот закон, которому подчиняется развитие человеческого сознания, и можно, по Гегелю, открыть «тайну» человеческой истории. Ибо история — это история развития человеческого знания, история осуществления в «инертном» и «пластичном» материале природы «идеальных планов», вызревших в недрах человеческого «духа» — и только человеческого «духа». Это история «порождения» «духом» чуждой ему «предметности» (т. е. история «отчуждения» «духа» от самого себя) и история «снятия» предметного мира (т. е. история «снятия» этого «отчуждения»).
