Явившись во всем блеске своей фиктивной наготы, Элизабет ни на кого уже не смотрела, даже на Хавеля. Полузакрыв глаза и склонив голову на плечо, она смотрела на свое тело, не прекращая волнообразных телодвижений.
Затем надменность исчезла, гордо выпрямленная спина дрогнула и расслабилась, и Элизабет уселась на колени доктору Хавелю.
— Уф, как я устала, — сказала она зевая и отпила глоток из стакана Хавеля. — Доктор, — спросила она Хавеля, — у тебя нет каких — нибудь таблеток, чтобы проснуться? Не идти же мне в самом деле спать!
— Для вас все, что хотите, Элизабет, — ответил Хавель; он приподнял Элизабет со своих колен, усадил ее на стул и направился к аптечке. Найдя сильное снотворное, он протянул две таблетки Элизабет.
— Это меня разбудит? — спросила она.
— Так же точно, как меня зовут Хавель, — ответил тот.
Прощальные слова Элизабет.
Проглотив две таблетки, Элизабет хотела снова усесться на колени к Хавелю, но он их раздвинул, и Элизабет упала.
Хавель сразу же пожалел о сделанном, он совсем не хотел так унизить Элизабет, его движение было скорее рефлекторным и было вызвано непритворным отвращением при мысли ощутить бедра Элизабет на своих коленях.
Он попытался ее поднять, но она с каким — то жалким упорством всем телом прижималась к полу.
Флейшман вырос над лежащей Элизабет:
— Вы пьяны, идите проспитесь!
Элизабет посмотрела на него снизу вверх с безграничным презрением и (наслаждаясь патетическим мазохизмом своего распростертого на полу существа) сказала ему:
— Хам, дурак. — И еще раз: — Дурак.
Хавель опять попытался ее поднять, но она яростно вырвалась и разразилась слезами. Все растерянно молчали, и в наступившей тишине рыдания Элизабет разносились по комнате, как скрипичное соло. Спустя какое — то время докторесса догадалась тихонько засвистеть. Элизабет резко поднялась с пола и направилась к двери. Взявшись за ручку, она повернулась и сказала:
— Хамье. Хамье. Если бы вы только знали. Но вы ничего не знаете. Вы ничего не знаете.
Обвинительная речь патрона против Флейшмана.
За уходом Элизабет последовало молчание, которое первым прервал патрон:
— Видите, Флейшман, вы утверждаете, что полны сочувствия к женщинам. Но раз вы сочувствуете им, почему же вы не посочувствуете Элизабет?
— Какое это имеет ко мне отношение? — удивился Флейшман.
— Не делайте вида, что ничего не знаете! Вам же не так давно все объяснили! Она от вас без ума!
— И что я с этим могу поделать? — спросил Флейшман.
