— Мне одна проводница рассказывала, — зашептал мне в ухо мой товарищ, — будто она с Гагариным спала, когда он в ее мягком вагоне ехал.
— Апокриф, — сказал я тихо, погружаясь в дрему, но и успев удивиться, что скептический мой друг тоже проникся темой.
— Я тоже так думаю….
Все успокоилось, но тут и там было слышно, что соседи продолжают обсуждение шепотом. Как ни странно, но сегодня меня клонило в сон, видно, выпитая водка и выкуренные сигареты оказались хорошим снотворным… Засыпая, я представлял себе, как наша камера с двухэтажными нарами и вертолетчиками на полу летит по орбите, а в маленьком подпотолочном окошке можно увидеть, коли подтянуться на решетке, в дымке облаков очертания зеленых материков. Мой товарищ тронул меня за плечо.
— А ты? — спросил он.
— Что? — не понял я спросоня.
— А ты, — повторил мой философ-скептик, — а ты — полетел бы?
1992
В дорогом отеле по незамысловатому имени Monte-Karlo Beach, — с собственным, как вы понимаете, пляжем, с видом на бухту Ангелов, на мыс, на старый дворец князя, в квартале от которого сушится белье на веревках, протянутых поперек средневековых улочек, на купол Большого казино, наконец, — давно не видели подобной компании. А, может быть, не видели никогда.
Их было шестеро. Супружеская пара, откомандированная в эту экспедицию невесть кем; другая пара, лесбийская, — от московской туристической фирмы «Ясный сокол»; переводчица Оля или, может быть, Алена, — он так и не узнал ее настоящего имени, — нанятая принимающей стороной (по-русски она говорила с сильным южным акцентом, похоже, кубанским, а ее французского за всю неделю почти никогда не было слышно); и наш герой, притесавшийся в эту странную бригаду от журнала «Адвенчур», где у него имелась старинная симпатизерша в чине заместителя главного редактора.
У маленькой блондинки, младшей участницы лесбийской пары, бледные глаза всегда были красноваты и будто на мокром месте; это возбуждало, ее хотелось утешить и приласкать. Герой поначалу заглядывался на нее со скуки, не понимая еще, как темпераментна и ревнива женская любовь; но однажды, поздно возвращаясь из бара, услышал сквозь дверь номера, который занимали подруги, скороговорку второй, много более крупной густой шатенки: та басила сквозь нешуточные рыдания зачем ты на нее так смотрела, я видела, я все видела…
Супружеская пара тоже не могла составить ему компанию и скрасить это в общем-то нелепое приключение. Скорее всего — обоим было под тридцать, — они были молодожены: гуляли, всегда держась на руки, появились за завтраком с припухлыми лицами — и без того бесхитростными, их рты были постоянно в слюне. Молодой выступал в голубой майке с рукавчиками, цветастых трусах, коричневых носках с ромбами и в черных дешевых ботинках, а юная жена была завернута в нечто наподобие сари, но из набивного ситца — они, впрочем, и были из Иванова, — и в газовом шарфе. За всю неделю они так и не меняли гардероб, даже если вечером группу приглашали на обед.
