Была Белла до старости и отчаянной путешественницей, мой отец рассказывал как-то, что однажды при пересадке в Льеже — он направлялся из Брюсселя в Москву — на мокром пустом перроне увидел маленькую одинокую фигуру пожилой дамы при огромной груде чемоданов, и это была она, а ведь ей тогда шло к восьмидесяти. За всем тем она успевала быть верной женой и стойкой хозяйкой, держать в отменном порядке оба дома — вторая квартира у них была в ученом городке Пущино, окнами на Оку, на заповедник с зубрами на противоположном берегу. И сопровождала мужа на все научные конференции, куда того приглашали. Казалось, при такой энергии, при таком не иссякающем жизнелюбии мысль добровольно уйти из жизни не должна была приходить ей в голову, хоть и была она, конечно, вполне самурайского характера.
Саня оставил свою жену Таисию в Голливуде, где, впрочем, ни он, ни она работы пока не нашли, но предпочитали обретаться именно там, поближе к американскому кинопроцессу, надеясь на нечаянное везение, и прилетел хоронить мать. На похороны он меня не позвал, я понимаю его, неприятно оказаться в центре такого скандала: кажется, он стеснялся экстравагантного материнского конца, породившего, конечно, в Москве много пересудов. И позвонил лишь, когда все было кончено. Ему предстояло еще проваландаться на родине пару недель, речь шла об оформлении наследства, и мы решили по старинке отправиться в Сандуны, а потом пообедать в Узбекистане, как когда-то. Мы попарились, попили пива в предбаннике, вспоминая былые дни и общих девиц, он хвастал, что вот-вот запустится на одной из Голливудских студий с лентой по собственному сценарию, носившему рабочее название Пистолет, но тему семейных дел тщательно обходил. И только за столом ресторана, когда под салат из редьки с бараньим жиром и лагман с домашней лапшой мы прикончили вторую бутылку и заказали еще, он вдруг сказал что-то в том духе, что матушка перед смертью задала ему загадку. И прибавил не без раздражения ну, ты же ее знаешь, употребив по привычке настоящее время. И лишь когда мы доедали плов под третью бутылку, запивая горячим зеленым чаем, он сказал:
— Понимаешь, после смерти отца мать нашла в кабинете, в тумбе его письменного стола, запас зубной пасты. Странно, да, что ты по этому поводу думаешь?
Я ничего не думал по этому поводу, и готов был отнести гигиеническую предусмотрительность академика на счет известных слабостей больших ученых, со странностями бытового поведения которых был знаком не понаслышке. Она сказала еще, помню, добавил Саня задумчиво, что только тогда поняла, как была перед ним виновата…
