Опять что-то синее появилось в оттенках лица Чурила, и глаза его чуть вылезли из орбит, — весь вид его сделался по-настоящему страшен и пугающ.
Гвидонов, и так уже, как мальчишка, перепуганный, сделался еще меньше, словно бы Чурила повысили из генералов в маршалы, а его, наоборот, опять разжаловали, из сержантов, — в рядовые.
— Я этого шакала, который эту кашу заварил, динамит на всякий случай подкладывал, и кислоту из Москвы выписывал, я этого шакала из под земли достану. Я лично с ним разговаривать буду, — хочу ему в глаза посмотреть, вот так, как сейчас смотрю на тебя.
И Чурил уставился на Гвидонова, представив, должно быть, что на его месте сидит сейчас тот козел.
Что и говорить, это было нечто…
Гвидонов превратился в тощую казарменную мышь, зажатую в угол, и видел перед собой только разъяренные зубы доведенного до крайности оголодавшего кота.
Сейчас укусит.
— Тебя бы бросить на это дело, специалиста, отыскать этого мерзавца!.. Я сначала так решил. Дал бы тебе сроку месяц, — ты за месяц бы мне его отыскал, ты — сможешь.
Нужно, наверное, что-то было сказать, но Гвидонов молчал.
— Сможешь?!
Гвидонов молчал. У него напрочь отнялся язык. Хотел что-то ответить, и даже постарался, но даже звука не вырвалось изо рта, даже ни одного какого стона.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — грозно прикрикнул на него Чурил.
Гвидонов что-то замычал жалобно, но ничего членораздельного выдавить из себя был не в состоянии.
— Сможешь, — ответил за него Чурил. — Конечно, сможешь… Ты все можешь… Ты вот на нашего рыбака вышел. Жило в подсознании, что должен выйти, — и вышел. Это что, не странно? Это что, не из разряда сверхъестественного?
Гвидонов опять молчал.
Чурил, приподнявшийся было, со своего диванчика, опять осел на него.
— Я бы так и сделал, — сказал он, вдруг спокойно, синева лица его пропала, и глаза стали нормальными, — но только я тебя предназначил совсем для другого дела. Тебе понравится. Как раз по тебе… Ты про буддизм что-нибудь слышал?
Переход от одного к другому был довольно резким, так что Гвидонов даже озадачился: при чем здесь буддизм, — когда «Сам» хочет, чтобы он разыскал им того паразита, чтобы посмотреть ему в глаза, примерно так, как только что смотрел на него.
Но должно быть, Чурилу были свойственны такие перепады в речи, вернее, — перескоки с одного на другое, и резкая смена, по этому поводу, настроений. Поскольку продолжал, как ни в чем не бывало, как-будто только что не было его всепобеждающей ярости. А было уже мирное, какое-то домашнее, полное утренней лени, настроение.
