— Рыбака так и не нашли, — сказал сухо, как на докладе у генерала, Гвидонов, — двадцать пять — тридцать лет, курит «ЛМ», группа крови, резус и все такое… Я вам правду говорю. Думать про него забыл… Но вышел на него совсем по другому делу.
— Ты вышел на него? — спросил Чурил.
Он нервно как-то вздохнул, словно у него перехватило дыхание. И лицо его, только что совершенно бесстрастное, вдруг посинело. Будто внутри него произошел какой-то внезапный сбой.
— Да, — осторожно сказал Гвидонов.
— Тогда, по порядку, — сказал Чурил. Обычный цвет лица на глазах возвращался к нему. — Бромлейна рано бросать… Рассказывай мне все, с самого начала…
Пришлось вспоминать с начала, и всякие незначительные подробности, раз ему так интересно… Как вызвало начальство, предложило шефскую работу, как поехали с их «отделом кадров» в офис, о чем там говорили, что они знали, как готовились к встрече фельдъегеря, — и все такое… Все, что Гвидонов мог вспомнить.
— Что за груз, они знали?
— Нет… Но, я думаю, какие-нибудь бумаги.
— Что, рыбак не признался, когда ты с ним встретился?
— Не успели поговорить. Я…
— Стоп, — опять прервал его Чурил. — По порядку. Люблю, чтобы во всем был порядок, тем более, в разговоре.
Тогда Гвидонов перешел к Матвею Ивановичу Назарову, к звонку бывшего сослуживца, и ужину в кабаке.
Чурил не перебивал, и время от времени кивал головой. Ему бы стать футбольным судьей, — не тем, кем он стал. Он бы давал поиграть игрокам в мячик, а не мучил бы их своими свистками.
— Ну, ты! — вмешался он только раз. — Значит, говоришь, бабло зарабатывала ему племянница, а он у нее был только администратором? Ничего не путаешь?
— Не путаю, — сказал Гвидонов. — Никак нет…
— Странно, все-таки устроен мир, — сказал Чурил, когда Гвидонов закончил. — Есть в нем, все же, какая-то загадка… А, Владимир Ильич, — как считаешь?
Гвидонов пожал плечами, — ему видней.
— Подумай сам, — сказал Чурил, и как-то внимательно заглянул Гвидонову в глаза, словно желая прочитать что-нибудь по ним, без его словесного ответа. — Мой наследник втюрился в нее, по самые уши… До сих пор в себя прийти не может. Не ест, не пьет, — сидит, и тупо смотрит в окно. Врачей вызывали, говорят: со временем пройдет, обычное дело. Какую чудовищную власть может брать над мужчиной женщина. Необъяснимую ничем. Разве это не странно?
— Не очень, — все же решился возразить Гвидонов, — мне не кажется.
— Потому что ты об этом не думал, о таких простых вещах. Поэтому тебе и не кажется. Я видел ее, разговаривал с ней. Она мне — ровня… Что скажешь, ведь ты провел рядом с ней не один день. Было в ней что-то особенное, что отличало ее от всех остальных девушек?
