Париков у них — целый шкаф, половина из них — завитые. Так что я сидел перед зеркалом, и мерил.
Поверьте, это подлинно дурацкое занятие, — мерить парики. Поскольку, в следующем выглядишь еще глупее, чем в предыдущем.
Настолько, что я решил для себя, что этот артистический эксперимент для меня — последний.
Даже с лаптями получилось проще. У них, оказывается, были безразмерные лапти, наподобие тапочек с липучками. Надеваешь лапти, приклеиваешь, где нужно замаскированные липучки, — и все. Только перевязать икры ног атласными ленточками, и сделать на каждой бант побольше. Чтобы смотрелся хорошо.
А с париками я намучался… В любом из них я выглядел огородным пугалом.
Наконец, остановились на двух, — один был с длинными коричневыми буклями, а другой, я думаю, сняли с бараньего смертяка, — настолько тот был взъерошенным.
Тут пришла Гера, заглянула осторожно в комнату, увидела меня и вошла.
Боже, что с ней сделали!.. Она полностью была экипирована в форму пастушки. В римское марлевое платье, стянутое у груди такой же атласной ленточкой и с таким же бантом, как у меня икры ног; в похожие на мои лапти, только с белыми атласными ленточками; с плетеной декоративной корзинкой в руках, полной самыми разнообразными бумажными цветочками… И это еще не все: волосы ее были завиты в мелкие кудряшки, как на моих париках, а щеки нарумянены, наверное, свеклой, — такого же вызывающего цвета были губы. И все это на фоне белил, которыми изобильно покрыли ее лицо.
— Сказали спать во всем этом, и не снимать, — произнесла недоуменно Гера.
Она никак не могла понять, продолжение ли это сказки, или уже нечто другое.
— Кто? — коротко спросил я.
— Мой визажист! — произнесла она гордо.
Я встал со стула, стянул свой бараний парик, взял несчастную за руку и потащил к умывальнику. Там я включил весь напор, так что раковина сразу стала наполняться, набрал полную ладонь воды, — и все это размазал по лицу Геры.
Творение визажиста покрылась розовыми и белыми пятнами, и потекло.
Тогда я нагнул голову Геры над раковиной, и все той же ладонью принялся отмывать ее.
Он терпела, и не издала ни звука. Стояла перед раковиной белой козочкой, и даже не заблеяла. Так, кажется…
— Он пригласил меня в путешествие, — наконец, сказала Гера, когда вся краска исчезла, и она выпрямилась. — Обещал много золота, деньги и драгоценности. Если я сделаюсь его половиной… Совершенно официально предложил осчастливить, — стать его женой… Я — размышляю.
