Табун с их мужчинами подкатывал следом.
— Нет, — продолжала женщина, — какая милая пастушка!.. Какой милый пастушок! Глаз невозможно отвести.
— Вот, мама, а вы говорили, что мы не найдем.
— Конечно, такая удача…
К этому времени подъехали мужчины.
Опять мы оказались в кругу, теперь уже из лошадей, на которых восседали всадники.
— Как стоишь! — твердо, как-то по-особенному жестко прикрикнули на Сыча. — У тебя что, зубы болят?
— С лицом что-то, — чуть ли не жалобно отозвался мой противник. — Мне к врачу нужно.
— Так иди. Или ты ждешь, чтобы он сам к тебе явился?
Бочком-бочком Сыч со своими приятелями как-то незаметно испарились. Только что стояли невдалеке, и вот — их уже нет… Чудеса.
— Триша, — сказала женщина, — ты только взгляни, как нам повезло… Их отмыть немного, завить им волосы, приодеть… Представь, у пастушка в руках свирель, он на ней задумчиво играет, пастушка сидит у него в ногах и так же задумчиво слушает, а вокруг пасутся беленькие очаровательные козочки. Ты только представь!
— Вы, ребята, кто будете? — ласково спросил нас один из мужчин.
Гера никак не хотела меня отпускать, я чувствовал: она обмерла от страха. Опять превратившись в кусок мрамора.
— Девушку зовут Гера, — сказал я, предчувствуя удачу, насчет работы для нее, — она пионервожатая из лагеря. Дети уехали, — она осталась… Она учится в педагогическом институте в Александрове. До осени конвоев не будет… Я — дезертировал из армии, вернее, из военно-морского флота.
— Дезертир! — в один голос восхищенно воскликнули дети.
— Теперь возвращаюсь домой, — закончил я.
— И где твой дом? — спросили меня.
— В Москве.
— Далековато ты забрался, — сказали мне, после небольшой паузы. Каким-то другим тоном, словно бы жить в Москве, это какая-то медаль, сродни ордену почетного легиона… То есть, Москва была для них так далеко, что я тут же превратился чуть ли не в иностранца. — Как в армии оказался?
— С поезда сняли, — сказал я.
Вообще-то, отловили меня на станции, когда я стоял в очереди за хлебом и консервами, — но какая разница.
— Не с окрестной ли базы ты деру дал? — рассмеялся кто-то.
— Да. Позавчера, — согласился я. — Может, и с нее.
— У генералов совсем крыша поехала. Лупят друг друга по чем зря… Нам же лучше.
Тут уж раздался одобрительный смех мужчин. Это вам не пастух с пастушками. Настоящее мужское занятие, — там, где кровь и горе…
— У нас завтра праздник, — сказали нам, — не согласитесь ли вы принять участие в одной из сценок?
