Разгоряченный взводный ответил:
— Наверное, в цирке. На манеже… Не выйдет в цирке, пойду в первые секретари в каком-нибудь захолустье.
— Это вы серьезно? — Тот кивнул. — Ну-ну, смотрите. Как бы вам не дошутиться… А если в цирке, то вот и ставьте здесь свои скетчи, клоунады. Смотрите, какая арена боевых действий вам предоставлена.
Старший лейтенант скорчил одну из своих насмешливых гримас:
— В этих клоунадах одни корячатся на манеже, лезут под купол, а другие их все время поучают: «Разве так лазают под куп-пол?! Во-о-от как надо лазать… Не жалея живота своего», — он легко изобразил замполита батальона и заодно еще пару болтунов.
Комбат еле сдержал улыбку и смотрел на взводного, не моргая. В глазах постепенно появлялась строгость:
— Ну, и отдохнуть, продышаться вам, конечно, следует. Несколько суток. Я скажу в штабе… Но из батальона не уходите. Потом жалеть будете.
Только ведь последних фраз комбат, кажется, не произносил. Может быть, взводный опять что-то нафантазировал?..
Гвардии майор Беклемишев, может, и действительно подумал так, но вслух ничего подобного не произнес. Комбат вообще с такими, как он, и ему подобными беседовал редко, разговор по душам всегда таил в себе определенную опасность, разговаривали главным образом о делах и всегда языком довольно четких приказов. Или уж вовсе ни о чем… А когда четкость в оперативной обстановке и в приказах исчезала, переходили на тональность вежливой или заискивающей просьбы: «Дескать, уж постарайтесь, а то как-то неладно… И перед командованием неудобно… Как впотьмах… Ну, да вы сами знаете. Чего уж вас учить…»
Беклемишеву были благодарны уже за то, что гвардии майор обращался к ним всегда на «вы», никогда не кричал, не унижал, способен был понять, что такое «невероятные обстоятельства» или «чудовищное невезение», мог сделать вид, что чего-то не знает, а чего-то и знать не хочет… Что ни говори, это был редкий майор, и особое продвижение по службе ему не светило. Главное, что он ничего из себя не изображал, даже военного не корчил. Он умел постоянно оставаться самим собой и время от времени настойчиво напоминал своим замам, помам и политам: «Не забывайте — МЫ ИХ туда посылаем, а идут туда всегда ОНИ… НЕ МЫ».
Обычно ведь как: чем меньше ясности, тем категоричнее становились приказы, тем громче и грознее их выкрикивали и тем оскорбительнее были угрозы: «В случае невыполнения!.. Ты мне ответишь за все сразу!..»
Вот тут Содружество и «хоромина» были прямым спасением, отдушиной.
