Строй рассыпался, потянулся по коридору на улицу, покурить перед сном. Ко мне никто не подходил, но от меня и не шарахались. Никто не сочувствовал мне, но никто и не осуждал. Я знал, что делал, — теперь пожинал то, что посеял.
— Заметут, — сказал Складанюк, когда начальство осталось вдалеке, — меньше шести месяцев не дадут… Да и больше вряд ли.
Шесть месяцев, подумал я, — такая малость. По сравнению с жизнью, в которую мне предстоит прийти.
— Зачем тебе это надо? Сдалась тебе эта теплица.
Он недоумевал…
Я думал, что не засну: сомнения снова стали посещать меня. Но, к удивлению, заснул сразу же…
Мне приснился генерал. Он сидел за столом в подтяжках, и пил, кажется, чай. Мне знаком был этот стол, я видел его однажды, более того, однажды сидел за ним. Тогда на столе стояла красивая хрустальная ваза с ручками, полная молодых роз.
Теперь она тоже стояла, но цветов в ней уже не было. Я знал — почему.
Генерал посмотрел на меня, и по-отечески погрозил пальцем. Казалось, я сижу на противоположной от него стороне стола, и тоже пью чай.
Кто-то бубнил рядом секретную информацию, которую знать мне не полагалось, — но генерал не обращал на ее утечку внимания.
— Седьмой сектор: восемь трупов, двенадцатый сектор: три трупа, третий сектор: одиннадцать трупов…
— Хорошо, — по-отечески поддакнул генерал, отпивая из чашки.
— Третий сектор: четыре трупа, двадцать шестой сектор, восемь трупов…
Генерал поглядывал на меня, и в его старческих глазах светилась искренняя обо мне забота. Словно я был его блудный сын, и вот пришел обратно, покаяться.
Секретный голос продолжал назойливо бубнить, генерал отмахнулся от него, как от мухи. Тот — пропал куда-то.
— Что, очень орал? — спросил он заботливо.
Впервые слышу голос генерала, он показался усталым. Конечно, у него столько забот. И так приятно, он нашел свободную минуточку для меня, и пригласил в гости. На чашку чая.
— Орал, — сказал я смущенно, как о чем-то нестоящим.
Да разве это в диковинку? Мне всегда нравился гнев капитана, — он был для пользы всех нас, капитан старался не для себя.
— Он орал, — сказал генерал, но по-доброму, оправдывая его, — он такой горлопан… Но с тебя-то, как с гуся вода, признайся?.. Ты о чем в этот момент думал? Раскаивался?
— Нет, — ответил я. Меня внезапно потянуло на откровенность. — Я вспоминал, как капитан обманул меня.
На самом деле, стояли перед глазами его сверкающие глаза, пистолет, дергающийся в руке, его истошный призыв, — его жизнь подвергалась опасности.
