Одна из них завяла. Когда я поднимался, чтобы уходить, я увидел: одна из них, недавно свежая, с росой на листьях, скукожилась, превращаясь в высохший веник.
Я ничего не сказал капитану, не хотел расстраивать его. Жившего, как в раю, среди своей вечной весны.
Приказ мы прочитали в газете. В нем было написано, что его должны объявить во всех частях и гарнизонах, на батареях и в эскадрильях, — но никто нас не выстроил и не порадовал его чтением. Но он возник, прозвучал чей-то решающий голос, и запахло наконец-то настоящей весной. Нетерпение охватило стариковский призыв, нездешностью мы стали напоминать инопланетян, очутившихся на экскурсии в нашей части.
Первое, что сделалось заметно: мы стали добрей к салагам. Словно прорвалась давно сдерживаемая снисходительность к ним. Зато черпаки спустились с цепи, — изо всех сил устанавливая среди них свой авторитет. Они уже осмеливались в своей компании называть себя «дедами», радостно хлопая друг друга по плечу.
Как и мы когда-то.
Прошло десять вздрюченных ожиданием дней, пока, наконец, капитан не выстроил наши два взвода, свободные от несения караульной службы, и не объявил наш местный приказ:
— В первой партии уволенных в запас, — говорил он с подъемом, — убывают отличники боевой и политической подготовки, те, кто своей образцовой службой заслужил это право. Все они на торжественном построении удостаиваются чести поцеловать знамя части. Их фотографии появятся на Доске почета. Каждый из них получает повышение в звании. Рядовые уедут на родину ефрейторами, сержанты — старшими сержантами.
Здесь он сделал удачную паузу, следом должны были последовать фамилии лучших наших товарищей… И они последовали.
Капитан вдохнул поглубже воздух и произнес:.
— Старший сержант Пыхтин, сержанты Ремизов и Складанюк, ефрейтор Сеспалов, рядовой Валов…
Среди этих фамилий не было моей… Складанюк, стоявший рядом, не мог сдержать восторженной улыбки, толкнул меня восхищенно в бок, — воистину, каждый думает только о себе.
— Вопросы есть? — спросил капитан, перед тем, как распустить нас.
Вопросов не было.
Весна задержалась, но курили мы уже на улице… Весна запоздала в этом году, температура днем держалась около нуля, но снег и не думал таять. Ночами морозило, до десяти градусов, часовые стояли на постах в зимних тулупах и плевались, с досады, лениво под ноги. Зима достала всех.
Я тоже плюнул, когда вышел на улицу. Наши уже собрались, поздравляли отличников боевой и политической. С постной миной на лицах.
