— Вы же видите — ничего не случилось.
— Вы можете написать заявление.
— О чем?
— Ну, как хотите. В конце концов сами виноваты: я слышал — вы первый сказали что-то оскорбительное.
— Раз вы все слышали, чего спрашивать?
— Все равно те, кто вас бил, будут наказаны, я кое-кого видел.
— Ради бога не надо, ничего не было, понимаете?
— Я обязан доложить.
— Зря, я прошу вас не делать этого.
Боже упаси от такого защитничка, перед зоной вовек не отмоешься.
Меня снова поставили на сетки. Я вязал, и все больше одолевала тревога, а что будет завтра, в следующую уборку? Освободят или еще раз под молотки? Тимченко ходил кругом и рычал, что заставит меня взяться за тряпку. Я не собирался корчить из себя лагерного аристократа и, конечно, готов был мыть за собой пол, однако не ценой унижения. А в данной ситуации требование Тимченко было нарочито оскорбительным и своевольным. Такое требование предъявляется новичкам, сразу по прибытии в отряд, но не через два с лишним месяца. По заведенному порядку, если вначале человек не стал мыть полы, и это сошло, то через несколько дней никто не настаивает. Не хочешь попадать под молотки — носи воду, вытирай пыль, участвуй в уборке, но не обязательно браться за половую тряпку, а если дорожишь репутацией, то и не должен. Так заведено и с этим приходится считаться. Но главное не в этом, а в том, что вся эта блоть, рыси, положняки не только не занимались уборкой, но понукали и издевались над теми, кто убирает, особенно, кто моет полы. Могли заставить беспричинно перемывать по нескольку раз, могли дать пинка под задницу. В конце концов, почему я, старший по возрасту, должен мыть полы за салагами, почему вообще кто бы то ни был, должны обслуживать это хамье! Ни в коем случае нельзя браться за тряпку. Только после Тимченко и остальной блоти, в противном случае они не имели права никого заставлять. На зоновском языке это называется беспредел. Путевый зек обязан бороться с беспределом, иначе по лагерным законам ему самому могут предъявить. Я должен найти поддержку. Среди мужиков, кто сам убирает, бесполезно — они покорились и вообще не имеют голоса, да и какой им резон, чем я лучше их? Все вопросы решаются среди блатных, положняков, меня колотила шушера, значит, надо идти к более авторитетным, кое-кого из них я знал. Остаток дня и первую половину следующего я провел в переговорах.
Вначале огляделся на тех, с кем знаком был по вязанию сеток. Они сидели в стороне от бригад, за особой стойкой с крючками и при начальстве делали вид, что вяжут. До санчасти они частенько подзывали меня, вязали вместе, но больше трепались. Сыня, Сява, Кабан и другие. Все молодежь, лет по 20. Сейчас они не заговаривали со мной, но все же замечали, кивали головой, будто ничего не произошло. Странная ситуация: завхоз наседает, беспредельничает, а блоть как бы не замечает это, не вмешивается. Почему? Конечно, по неписанному закону каждый стоит за себя, но как выстоишь перед кодлой, по какому праву уборку превратили в издевательство над мужиками, почему должностные косяки творят, что хотят?
