Перед обедом я вернулся в отряд. После обеда наша бригада занимается уборкой. Ну, как занимается? Одни стоят, так сказать, контролируют, другие носят из умывальника воду, моют полы, протирают шконки и тумбочки, третьи — блатные и положняки — пережидают во дворе отряда. Четкая кастовая система. Причем и среди тех, кто занят уборкой: тот только пыль вытирает — за ведро ему браться «за падло», этот только воду носит — за тряпку ему «за падло», ну а кто моет полы, лазает на карачках под шконарями — это «черти» или те «мужики», которым уже никогда не подняться до «положняков» и уж тем более до блатных. Считается, что путевому зеку вообще убирать за падло.
Некоторые из вновь прибывших идут в отказ, прекрасно зная, что их ожидает. А их ожидает ударная группа из блатных и шестерок, которые заводят отказника в козлодерку, то бишь в раздевалку, и дружно лупят. Если не выдерживает, идет мыть пол, если выдерживает, идет в умывальник, смывает кровь, выплевывает зубы, и так долбят дня три, после чего принимают в свой круг положняков и блатных. Там уже он начинает бить. Могут и голову проломить. Бывает, что бьющие увлекаются или отказник идет в отмашку, т. е. дает сдачи, тогда в ходу тяжелые «тубари» (табуретки), катушки из-под ниток, да что под руку попадет, тогда путь из козлодерки в санчасть. Если не вложит, то, понятно, свой человек. Я содрогался, видя в умывальнике очередного кровавого отказника, и спрашивал, зачем это нужно? Мне отвечали, что это испытание, блатные — деловые люди и прежде чем принять человека в свой (привилегированный) круг, надо знать, можно ли доверять человеку. Экзамен на порядочность.
Конечно, бывают исключения. Для тех, кого знают, кто приходит с воли, из тюрьмы или из другой зоны с репутацией путевого зека. Со временем освобождаются от мытья полов и обыкновенные «мужики», их заменяет новое пополнение, мало кто задерживается на полах больше трех месяцев. Я не сказал о педерасах, это особая каста, за ними закреплены туалет, мусорные ведра и ящики и угол, где они живут, в общих помещениях даже убирать они не имеют права — зоновские парни, неприкасаемые, разумеется, когда их не ебут или не колотят.
До санчасти я носил воду, а теперь не знал, что мне делать. Ведра заняты другими людьми, они крепко за них держатся, чтобы не брать половую тряпку. К тому же я на зоне третий месяц, большинство из тех, с кем я пришел и кто пришел позже, уже не убирают или смахивают пыль с тумбочек, и, кроме того, мне раньше было обещано, что меня освободят. Кто-то посоветовал до выяснения заняться пылью. Беру в умывальнике чистую тряпку, вдруг рев в ухо: «А ты чего тут?» Грозная, одутловатая рожа бывшего моего бригадира Тимченко, теперь он завхоз вместо исчезнувшего с зоны Харитонова.
