Его жена ответила ему, что не понимает, на что он жалуется. Она была уверена, что нигде не найдешь таких сердечных детей.
Он ответил ей, что ему нет никакого дела до их сердец, но что его сведут с ума их ноги, руки и легкие.
К этому он прибавил, что пойдет вместе со мной, чтобы вырваться хоть на минуту из дому, а иначе он прямо помешается.
Он предложил пойти в театр, и вот мы с ним направились к Стрэнду. Выходя из дома, мой приятель заметил мне, что он не может и выразить, как приятно уйти подальше от этих детей. Он сказал, что хотя и очень любит детей, но, как говорится — хорошенького понемножку, и он пришел к такому заключению, что видеть их и слышать двадцать два часа в сутки вполне довольно для всякого.
Он сказал, что у него нет ни малейшего желания ни видеть, ни слышать ни одного ребенка до тех пор, пока он не вернется домой. Ему хотелось бы совсем позабыть о том, что на свете есть дети.
Мы дошли до Стрэнда и вошли в первый попавшийся на пути театр. Занавес был поднят, и на сцене стоял маленький ребенок в одной рубашечке, — он кричал и звал свою мать.
Мой приятель, увидав это, сказал только одно слово и выбежал из театра вон; я последовал за ним.
Мы прошли немного подальше и зашли в другой театр.
В этом последнем театре на сцене было уже двое детей. Около них стояло несколько человек взрослых в самых почтительных позах; они слушали то, что говорили эти дети, которые как будто бы чему-то поучали.
Выбежав и отсюда с проклятиями, мы отправились в третий театр. А здесь действующими лицами были исключительно одни дети. Это была какая-то детская труппа, исполнявшая оперу или пантомиму, а может быть и что-нибудь другое в этом же роде.
Мой приятель сказал, что теперь он ни за что не пойдет в другой театр, но он слыхал, прибавил он, что есть такие заведения, которые называются кафе-шантанами, и просил меня свести его туда, но только не говорить об этом ни слова его жене.
Я расспросил полисмена и оказалось, что такие заведения действительно существуют, и вот я повел его в одно из них.
Первое, что мы увидали — были два маленьких мальчика, которые проделывали различные штуки на трапеции.
Мой приятель хотел было повторить то же самое, что делал и прежде, то есть с проклятием выбежать вон, но я удержал его. Я уверил его, что если только он подождет немного, то увидит и взрослого человека, и вот он просидел все время, пока мальчики проделывали свои штуки, а их маленькая сестренка ездила на велосипеде: он дожидался следующего номера программы.
