Приезжий англичанин поведал командиру о затеваемых японцами планах нападения на Россию, в частности на Порт–Артур, и в недалеком будущем. Нападение это будет неожиданным и — до официального объявления войны.
При этом англичанин убеждал, что он истинный друг русских, что он не насмехается над нашим командиром, а говорит совершенную правду, в предупреждение могущего быть зла от внезапности нападения.
Однако, доказать свои слова и указать источники он категорически отказался и настаивал на бесконтрольном доверии (Всё изложенное выше записано со слов Р. П. Зотова мною 27 ноября 1946 года в присутствии генерал–майора судебного ведомства Евгения Константиновича Томилина.
Дальнейший рассказ Р. П. Зотова записан Томилиным 2 декабря 1946 года.
Ввиду чрезвычайного интереса, который возбудил в нас этот таинственный случай, я считаю долгом всё это отметить для будущего историка этой войны, начавшей серию самоистребительных актов белой расы.).
На следующий день этот человек вновь прибыл к нам на «Забияку», и на этот раз привез с собой кипу карт, свернутых в трубку. Он опять прошел с графом Кайзерлингом к командиру. На этот раз туда же был приглашен старший офицер Лепко. Совещание было более длительным, чем предыдущее. Все с этого совещания вышли совершенно расстроенные. Оказывается, «доброжелатель» привез командиру карты с точным обозначением японских замыслов блокады нашего побережья, указанием опорных пунктов, складов для военного материала, угля, временных мастерских и прочего. Командир, видимо сдвинутый с точки недоверия, в этот же день отдал распоряжение закончить дела с берегом. Мне же (Зотову), как офицеру, заведывающему фотографией корабля, было предложено снять подробную фотографию с французского острова, на котором стоял маяк. Фотографии мною были произведены, частью со шлюпки, частью же с берега, для чего я выходил на этот остров. Все эти фотографии сохранились у меня и по сей день в Париже.
В последующие дни англичанин еще два раза был у нас. Командир же ежедневно собирал совещания в составе старшего офицера, мичмана Кайзерлинга, судового врача Ильина и еще кое–кого из старших в кают–компании.
Прошло, я думаю, не более десяти дней после первого посещения нас англичанином, как мы снялись с якоря и отправились обратно в Порт–Артур.
По прибытии, командир в тот же день приказал мне собрать все мои фотографические произведения и вместе с ними отправиться во дворец к наместнику. Этим назначением я был чрезвычайно недоволен, ожидая только скандала и неприятности.
