Этот Фабьен как-то связан с сыном принца Конде. Пока еще шевалье не мог вспомнить, как именно, но связан. И вот теперь он оказался тут, на площади. Де Фобер категорически не верил в совпадения.
«Интересуетесь кукольным театром, господин де Ру? Какая забавная случайность».
Но нужно было переходить ко второй части спектакля и показать почтеннейшей публике куклу, изображавшую Мазарини, чтобы люди, явившиеся за куклой, знали, что она здесь.
Сюжет представления был очень прост. Однажды к кардиналу пришел король, разумеется, просить денег. Камзольчик износился, в ботинке дыра, челядь сидит без жалованья.
«Денег нет», – отвечала кукла в красной мантии, сидя на огромном сундуке, набитом золотом, и сочиняла разные причины, объясняющие, куда они могли подеваться. В финале этой истории к кардиналу явился… Кто бы вы думали? Не простой какой-нибудь рядовой чертенок, а сам сатана. Разумеется, с огромной палкой. И принялся лупить кардинала, попутно жалуясь зрителям, что, дескать, Господь, прослышав, какой кардинал отъявленный лгун, плут и скряга, назначил его старшим в аду, а его, сатану, выгнал.
Эме мысленно порадовался, что Ришелье отправился в мир иной. Во времена красного герцога он вместе со своей ширмой вмиг загремел бы за решетку.
Зрители радостно свистели и поминали недобрым словом проклятого итальянца, давившего их налогами, а кукольник настороженно ждал, когда же любители писать зашифрованные записки заинтересуются куклой кардинала.
Интуиция подсказала Эме, что нужно не терять из виду правую дверцу кареты. И действительно, вскоре плотно задернутые шторки чуть шевельнулись, и из-за них высунулась узенькая изящная рука в шелковой перчатке.
Женщина? Неужели дело лишь в какой-то любовной интрижке знатной дамы – иные таких карет не имеют? Шторки еще немного раздвинулись, сидящая в карете дама осторожно выглянула на улицу, чтобы получше рассмотреть кукол.
У де Фобера пересохло во рту. Это нежное личико, огромные бирюзовые глаза и золотисто-белокурые волосы могли принадлежать только одной особе. Мадемуазель де Бурбон собственной персоной! Тьфу! Эме мотнул головой: он совершенно запамятовал, что старшую сестрицу герцога Энгиенского с год назад выдали замуж за герцога де Лонгвиля. Стало быть, теперь – мадам де Лонгвиль.
Любопытно. Очень любопытно. Гораздо любопытнее, чем могло бы быть. И, судя по ее лицу, дело вовсе не в пустяковой интрижке. Когда речь идет о любви, хорошенькие женщины выглядят иначе. Он готов поклясться, что любимая родственница герцога Энгиенского сгорает от решимости вывести кого-то на чистую воду. Мужа? Отца? Брата? Зачем?
