– Странные наступают времена, – пробормотал де Ру, застегивая пуговицы своего самого затрапезного камзола.
Карета поджидала у дверей. Фабьен усадил в нее герцогиню, та задернула занавески – явно не желала быть узнанной. Де Ру сел верхом и поскакал рядом с каретой.
Де Фобер совершенно напрасно опасался потерпеть фиаско на театральных подмостках. Тот же Лопе де Вега, упрощенный до «рыночного» сюжета – хитрая девица, пытаясь отвертеться от постылого брака со стариком, строит из себя святошу, а попутно милуется с молодым красавчиком, выдавая его перед отцом за нищего калеку, – явно пришелся по вкусу непритязательным зрителям. Эме жалел только о том, что у него всего две руки, и это существенно ограничивало количество кукол на «сцене», а следовательно, масштаб постановки. Когда кукольник утомился, а дебютное представление закончилось, в шапку, предусмотрительно выставленную на видное место, обильно посыпались медяки.
«Что ж, если Мазарини окажется таким скупцом, как про него говорят, буду подрабатывать кукольными спектаклями», – думал шевалье не без иронии.
Какой-то здоровяк, видно, из приезжих, сунул в руки де Фоберу огромный кусок пирога, завернутый в тряпицу. Лейтенант подозрительно принюхался – похоже, с капустой.
– Ну, парень, развеселил, – рокотал щедрый зритель, хлопая себя по бокам. – Эта твоя Марта чисто пасторова племянница из моей деревни. Вся из себя эдакая краля, днем все о Боге говорит. А ночью мужики к ней шастают не хуже, чем днем в церковь. Забор намедни повалили, так усердствовали. Бери пирог, он свежий: жена утром пекла. Чем богат.
– Спасибо, добрый человек, – растроганно поблагодарил шевалье.
Откусил и тут же едва не поперхнулся. На площадь выкатилась карета без гербов, запряженная великолепной четверкой. Саму карету Эме не отличил бы от сотни других, но вот лошади… Их офицер узнал без труда: вчера днем они были впряжены совсем в другой экипаж, который тоже был на этой самой площади. Странное совпадение, не правда ли? А сегодня экипаж сменился, и его сопровождала охрана.
Сидящих внутри Эме видеть не мог, но верхового, ехавшего слишком близко к правой дверце кареты, он рассмотрел во всех подробностях. Что-то было в этом человеке… Что-то, не на шутку смущающее лейтенанта гвардейцев кардинала. Что-то знакомое?
«Выправка у всадника явно военная. Определенно, я где-то его видел. В армии? В ставке герцога Энгиенского?»
Имя всплыло словно само собой: Фабьен де Ру. Шевалье. Все же де Фобер не зря хвастался хорошей памятью.
