Пока Эме задавал себе все эти вопросы, герцогиня, занятая своими мыслями, подала знак де Ру. Шевалье тотчас наклонился к окошку.
Девушка, разрумянившись от волнения, тихо сказала:
– Пошлите кого-то из своих людей к этому человеку. Мне нужна кукла, изображающая кардинала. Вот деньги. Сколько бы он ни запросил – здесь вдвое, если не втрое больше самой немыслимой цены. Если запросит еще больше, я добавлю. Пусть купят куклу и возвращаются сюда.
– А если он заупрямится? – так же тихо спросил де Ру.
– Ведите его сюда. Я сама с ним поговорю. Потом, если кукла будет у нас, поедем… – Она замялась, видимо, не приняв окончательного решения, – видно будет, куда поедем!
– Может быть, я сам выполню ваше поручение? – неожиданно предложил де Ру.
Он не понимал, почему так волнуется герцогиня, но ему было ясно, что все происходящее имеет для нее большое значение.
– Я не решалась попросить вас, Фабьен, но так, наверное, будет даже лучше. Ступайте, и удачи вам!
Эме тем временем спрятался обратно за ширму и поглубже надвинул на лоб шапку. Во рту у шевалье внезапно стало горько, словно он только что жевал не пирог с зайчатиной, а редиску. Де Фобер догадывался, что принцы и принцессы играют по-крупному. Иначе не бывает. Только вот во что? Меньше всего на свете он хотел связываться с семейством Конде. И в карете ожидал увидеть кого угодно, хоть самого кардинала Мазарини, но не Анну-Женевьеву Конде-Лонгвиль. Проклятье! Одно слово, проклятье!
Дочь Шарлотты Монморанси Эме видел всего один раз семь лет тому назад, да и то мельком. Сколько ей было тогда? Четырнадцать? Девочка превратилась в молодую женщину, к тому же очень похожую на мать.
Шарлотта-Маргарита де Монморанси… Когда Эме говорил капитану де Кавуа, что у принца Конде, возможно, есть резон его недолюбливать, он ничуть не кривил душой. Мужчинам, даже если в их жилах течет королевская кровь, свойственно недолюбливать тех, кто наставляет им рога. Между сиятельной принцессой Шарлоттой и провинциальным дворянином из Северной Пикардии пролегало ровно двадцать лет разницы. Что нашла в нем сорокалетняя светская львица, Эме так никогда толком и не понял. Его же, наверное, привлекла та истинная женская красота, у которой, как известно, не бывает возраста. Этот бурный роман продлился недолго, жизнь шевалье де Фобера вскоре «дала трещину». Смерть брата, ссора с герцогом де Бофором, ссылка в армию. Принцесса Конде прислала ему целых два письма – почти непозволительная роскошь для столь высокопоставленной особы. Эме сжег их, не читая. Семь долгих лет назад. И вот жизнь свела его с дочерью женщины, в которую он когда-то был пылко, по-юношески влюблен. Вот и не верь после этого в совпадения. Что, во имя неба, она тут делает? Какое отношение имеет к зашифрованной записке? Этого, наверное, ему сегодня выяснить не суждено. Уж и за то спасибо случаю, что он узнал девушку, и теперь нет нужды наводить справки об имени владельца кареты.
