Шевалье де Фобер весьма своеобразно воспринял распоряжение кардинала «приступить к своим обязанностям немедленно». Потому что, покинув приемную Мазарини, отправился он не к де Берсье, капитану де Кавуа или, например, в Лувр, а по своим делам. У шевалье имелись насущные заботы, например, о крыше над головой. Лейтенанту гвардии, да еще возглавляющему личную охрану, наверняка полагалась комната подле кардинала (интересно, где именно, неужели в доме у де Шавиньи?), но свое жилье тоже не мешало бы иметь. Что-нибудь поприличнее бедной гостиницы на окраине. Да и поближе к Лувру и Пале Кардиналь, если на то пошло. Поэтому следовало немедленно посетить дом по тому адресу, которым любезно снабдил его Кавуа, а коль скоро квартира окажется достойной, то в ней и поселиться. Заодно не помешало бы обзавестись слугой. Предыдущему повезло намного меньше, чем его хозяину. Там, где Эме отделался пулей в плече, бедняга Жан сложил голову.
А пока, неторопливо размышляя обо всем и ни о чем конкретно, де Фобер прокладывал себе дорогу среди пестрой толпы, запрудившей «чрево Парижа». Ему чертовски повезло с лошадью – прекрасно вышколенное животное почти не боялось людей и весьма уверенно чувствовало себя в толчее. Людское море колыхалось вокруг; парижане торговали и торговались, развлекали и развлекались, воровали друг у друга, щедро делились тумаками и проклятиями, и все кругом было пропитано вездесущим в здешних местах запахом излюбленного простолюдинами блюда – лукового супа.
Прямо посреди рынка, окруженный плотным кольцом зевак, шел кукольный спектакль. Над пестро размалеванной ширмой носатый «мещанин» лупил внушительного размера дубинкой куклу в красной кардинальской мантии. Толпа весело улюлюкала, а «кардинал» то и дело попискивал что-то итальянское, отдаленно напоминающее «мама миа». Из этого писка де Фобер сделал вывод, что в данном случае высмеивается нечто большее, чем склонность церковников к латыни. М-да, кажется, нынешнего первого министра в отличие от предыдущего народ не только не уважает, но еще и не боится. И не только народ. В отдалении Эме углядел карету без гербов, запряженную роскошной четверкой гнедых. Такой выезд не каждому аристократу по карману. Занавески экипажа слегка подрагивали, высокопоставленный незнакомец или незнакомцы не побрезговали остановиться и полюбоваться базарным спектаклем. Интересный вырисовывался расклад.
