выразился Маркс.
Второй вопрос, по которому марксизм и Гегель стоят на
различных позициях, — это вопрос об отношении мышления и бытия. Для
Гегеля истинной реальностью является понятие, или идея. Его
логика построена поэтому таким образом, что самое истинное находится
в конце логики. Бытие оказывается не истинным и снимается
сущностью, которая является его основанием; но сущность снимается
в свою очередь понятием, которое обнаруживает себя как более
истинное, чем сущность. Мир развертывается таким образом, что он
обнаруживает свою истину и действительность в конце развития,
когда раскрылась его природа полностью. Но очевидно, что
идея потому могла обнаружить себя как истинную реальность
в конце процесса развития, что она в самом начале составляла
истинную сущность мира, так что все категории — бытие, сущность и пр. —
являлись лишь оболочками, внешними формами проявления все того
же понятия, которое, так сказать, драпируется в многообразные
формы. Наконец наступает момент, когда оно сбрасывает с себя
драпировку, оболочку и предстает перед нами во всей своей чистоте и
в то же время во всей своей конкретности в смысле обогащения всем
предыдущим содержанием.
Понятие на первой ступени развития логики выступает в форме
бытия. Это — первое определение понятия. Рациональное
содержание гегелевского понятия может быть понято только в том смысле,
что так как все, что мы познаем, мы познаем в понятиях, то бытие
есть одно или первое определение того предмета, который должен
быть постигнут нами в логическом понятии. Сущность мира, равно
как и весь мир, отражается в логических, т. е. человеческих, поня-
тиях. Поскольку это так, мы можем сказать, что процесс познания
представляет собою движение понятий, смену его различными
формами. Но у Гегеля дело обстоит иначе. Понятие для него есть сама
реальность, и поскольку понятие движется и развивается, постольку
это процесс движения и развития самой действительности. Понятие
и реальность тожественны, составляют один и тот же предмет.
Бытие есть мысль, мысль есть бытие. Поэтому у Гегеля нет, собственно,
проблемы о взаимоотношении бытия и мышления. Противоречие между
бытием и мышлением, поскольку оно имеется, это, так сказать, игра
мысли с самой собой. Она сама себя утверждает, отрицает и
отталкивает и снова утверждает. Или, иначе говоря, противоречивый
характер движения мысли выражается в выявлении ее собственных
предикатов. То она выступает в форме бытия, то в форме сущности или то
