Майя улыбнулась во сне, то ли почувствовала нежный взгляд мужа, то ли поблагодарила его за внимание, когда он натянул на ее плечи розовое одеяло. Она улыбалась, приоткрыла нежно-вишневые губы, но сон, будто тончайшая тюлевая завеса, окутывал ее.
На ум Гарашу пришла странная и страшная мысль: вдруг сон - тень смерти, предвестник смерти, и эта тень уже коснулась чела Майи... Мысль была кощунственной дикой, и потрясенный ею Гараш прижался к Майе, осторожно положил ее голову с перепутавшимися косами на свою руку, она, не просыпаясь, прильнула к нему.
Грудь Майи равномерно поднималась и опускалась,
Гараш слышал в глубокой тишине биение ее сердца, и не было в мире музыки прекраснее этого тихого монотонного стука.
А за стеною, в родительской спальне, слышался могучий храп отца, глубокие вздохи матери. Раньше в доме Рустамовых с наступлением ночи воцарялась полная тишина, а теперь, видно, стареть начали родители. Гарашу до сих пор не приходило в голову, что жизнь, отбирая молодость, приносит отцу и матери беспокойный, тяжелый сон, постепенное угасание, недуги.
Впервые задумавшись над этим, Гараш понял, что непростительно быстро свыкся со своим счастьем, стал считать любовь Майи вполне естественным, чуть ли не будничным чувством.
В комнате посветлело, и когда он пристально посмотрел на жену, то уловил отчетливое сходство Майи со своей матерью. А Сакина была для Гараша все годы идеалом женской красоты, душевного величия, венцом доброты и нежности ко всему земному.
Жена вздохнула, открыла глаза, коснулась пальцами его волос, спросила:
- Счастлив?
- Да!... - не ответил, а выдохнул, а может, успел только подумать Гараш, но Майя поняла.
- В сказках говорится, что цветы, камни, птицы умеют говорить, но не каждому дано их слушать, - сказал Гараш. - А сейчас я не спал, и вся земля, вся Мугань мне говорила: любуйся женою, она - прекрасна!
- А почему ты ни о чем не спрашиваешь меня? Уверен, что жена такого игита обязана быть счастливой? - улыбаясь, спросила Майя.
- Нет, так я не думаю, - серьезно ответил Гараш. - Но иногда мне бывает страшно. Боюсь чего-то! Уж больно мы с тобою счастливы!
Он вспомнил, что знает немало семей, где жизнь начиналась по-хорошему, супруги были нежны, заботливы, а потом шли попреки, ссоры и скучное молчание, а иногда кончалось разводом.
- Я тоже чего-то боюсь, - задумчиво сказала Майя, - С самого начала боялась. Чего боялась? Даже и объяснить всего нельзя. Боялась, что тебе не пара: ты крепкий, сильный, порой грубый, а я слаба... Помнишь, как мы первый раз пошли в Приморский парк? У меня в руке была лилия. Но не ты подарил мне этот цветок! - И она вздохнула. - Розу называют королевой цветов. Да, она красива, но едва ее сорвешь, как аромат начинает гаснуть, улетучиваться. А сорванная лилия пахнет все сильнее, крепче, - только воды не забывай подливать в вазу. И когда ты заговорил о женитьбе, мне захотелось, чтобы наша будущая жизнь была похожа на этот цветок... Мы часто встречались, и я полюбила тебя и все ждала, что ты мне подаришь лилию. А ты не дарил мне цветов... Может быть, эта мечта и глупая, наивная, но все-таки я мечтала о букете лилий... Приходя на свидание, я каждый раз давала себе слово попрощаться, расстаться с тобою, хотела сказать, что тебе нужна жена посильнее характером, закаленная и муганским зноем, и муганскими бурями... Я думала, что тебя привлекают мои городские наряды, ну, и... внешность тоже, то, что я не похожа на деревенских девушек, и пока еще не привык, ты стремишься ко мне. А поживем немного вместе, станешь скучать, и то, что вчера было новым, желанным, окажется просто ненужным. Вот чего я боялась, милый!... Не знаю, хорошая ли у тебя жена, но, во всяком случае, как видишь, откровенная.
