Сейчас, в потертых джинсах и в такой же поношенной зеленой рубашке для поло, Митч Да Сильва выглядел даже более опасным. Под мягкой тканью мускулы обрисовывались лучше, чем под скрадывающими линиями костюма. Голые руки, дочерна загорелые и покрытые еще более черными волосами, свидетельствовали, что он занимается не только тем, что водит у себя в офисе пером.
Пальцы Лейси крепко вцепились в брезентовую сумку.
Он посмотрел на часы и вскинул бровь.
— Точно вовремя. — В его тоне слышалось невольное одобрение.
— А как же иначе, — беззаботно пожала плечами Лейси. — Все готово?
Взяв ее сумку, Да Сильва пошел к докам, направляясь к тому концу, где покачивались на волнах прогулочные яхты.
— Судно пришвартовано. Только взойти.
Лейси определила Митча Да Сильву как любителя моторок и очень удивилась, когда он свернул к ухоженному паруснику с белым деревянным корпусом.
Она во все глаза любовалась им, не сомневаясь, что они пройдут мимо этого красавца. Но Да Сильва направился именно к яхте, тоже не отрывая от нее просветлевшего взгляда.
Первый раз Лейси увидела у него улыбку искреннего удовольствия. Первая улыбка, не вызванная скрытыми мотивами. И вдруг он показался ей моложе и как-то человечнее. Но Лейси моментально отмахнулась от этого впечатления.
Парусник и вправду был красив, ничего не скажешь. Лейси не удержалась от вопроса, в котором явно слышалось сомнение:
— Это ваша яхта?
— Нет, — покачал он головой. Но не успела Лейси сказать себе: «Так я и знала», как он добавил: — Это не яхта, это моя любовь, на всю жизнь.
Его слова почему-то вызвали у Лейси смятение, но ей было понятно такое отношение к «транспортному средству».
Каждая деталь сверкала, будто только что покрытая лаком. Все медные части искрились на солнце. Название «Эсперанса» золотыми буквами тянулось по корме. Яхта казалась абсолютно новой и говорила о многом.
— Она не новая, — словно угадывая ее мысли, сказал Митч и, передав Лейси ее сумку, первым поднялся на борт. — Я купил яхту, когда ее собирались сжечь. Много лет назад на ней плавал отец. И нахваливал, особенно за красоту. — Губы у него сжались. — Когда она попала в мои руки, от красоты уже ничего не осталось. Но я за последние два года многое перестроил, а еще больше отскреб и отшлифовал песком, покрыл лаком и укрепил металлом. Вы даже не представляете, сколько было работы.
— Все сами?
— Я все делаю сам, — отчеканил он стальным голосом, а когда их взгляды встретились, Лейси увидела в темных глазах выражение непреклонной независимости.
