И, что насилие ползет, как новая болезнь,
И Зло привечено везде, и сожалеет каждый,
Что матерью на свет произведен,
Давайте вспомним тех, кто истины возжаждал
И дезертировал, и среди них был он,
Кто десять лет молчал, но был трудами занят,
Пока в Мюзоте[3] с уст не снял печать,
Чтоб с миром нам не пребывать в разладе.
И -- за Свершенье -- благодарный, со слезами
Он вышел в ночь, чтоб башни приласкать,
Как зверя укрощенного мы гладим.
24
Нет, не их имена. Это были другие -
Кто, квадраты наметив, прямее струны,
Проложили проспекты, где комплекс вины
Ощущает прохожий, и клонятся выи
Их самих, нелюбимых, кому без следа
И пропасть, да и то, не в вещах же им длиться.
А тем -- тем нужны лишь счастливые лица,
Чтобы в них пребывать, чтобы мы никогда
Не вспомнили это ужасное время.
Земля их плодит, как залив -- рыбарей,
А холмы -- наших пастырей, сеющих семя,
Чтобы нами взошли, как те зерна пшеницы;
Это нашей крови возродить их, и в ней
Им, кротким к цветам и потопам, храниться.
25
Закон для них еще и не открыт, но, видимо, суров.
Вот, к солнцу тянутся прекрасные строенья,
И, в их тени, как бледные растенья,
Не выживают фанзы бедняков.
Одно лишь истинно -- судьбе до нас нет дела.
Когда мы планами великими полны,
Напомнит госпиталь, что все пред ним равны,
И ничего важнее нет, чем собственное тело.
И только детям здесь раздолье. Даже полицейский
К ним снисходителен. Восходит к временам
Иным их лепет. Ну, а взрослым, нам
Оркестры, разве что, предскажут благодать
В далеком будущем, где и сразиться не с кем.
Мы учимся жалеть и бунтовать.
26
Да нет же, не тому даем мы имена:
Кустарный промысел любви -- куда как интересней,
А игры детские, старинные поместья,
Руины древние и, под плющем, стена!
Один стяжатель бескорыстно ищет
Непродаваемый, изысканный продукт,
И только эгоисты, знать, найдут
Да мы ль замыслили его -- не дерзновений глыбы,
Но этот, глазу незаметный, гран,
Еще не давший нам фундамента для злобы?
Но бедствия пришли и мы молчим, как рыбы,
Дивясь тому, как изначальный план,
В жизнь претворяясь, нам сбирает прибыль.
27
В предгорьях выбора скитаемся, останки
Воспоминаний -- наш заплечный груз:
Нагие, теплые века естественной осанки
И на устах невинных счастья вкус,
И древний Юг тот, легкий, словно выдох,
Туда, к нему идти нам предстоит.
В конце концов, подсказывает выход
И самый безнадежный лабиринт.
И мы завидуем земле -- она-то навсегда,
Мы ж, подмастерья зла, обречены -- на годы,
Коль не были наги, как в этот мир врата,
