Итак – не написав еще ни одной книги, а только отказавшись поменять
одно вероучение на другое вероучение и сделав это не по капризу, а в результате
совершенно осознанного и продуманного решения, на основании продуманного отношения
к обоим вероучениям, в частности и к вероучению вообще, – Спиноза уже прослыл
«атеистом». Только за то, что он не скрывал тех соображений, на основании которых
отказался предпочесть одно вероучение другому и не стал менять одну церковь на
другую.
Соображения эти были ясны и просты настолько, что их мог бы усвоить
любой ребенок. Они покоились на очевиднейших фактах. Среди правоверных иудеев
можно так же часто встретить по-настоящему добрых и добродетельных людей, как
и среди христиан, а лицемерные негодяи и ханжи встречаются среди христиан тоже
не реже, чем среди иудеев. Значит дело вовсе не в именах богов и пророков, которыми
клянутся и те, и другие, а в том реальном способе отношений человека к человеку
и к природе, который во имя этих богов и пророков практикуется в жизни. Какая
разница, прикрывается ханжа и негодяй именем Христа или Моисея?
Просто? Очень просто. Чтобы сделать такой вывод, вовсе не нужно
было обладать сверхчеловечески-гениальным умом. Нужна была только элементарная
честность перед самим собой и перед другими. Нужно было мужество, чтобы открыто
заявить об этом миру. Мужество, которое – в силу своей беспрецедентности – показалось
современникам невероятным, сверхъестественным образцом самоотверженности.
Человек предпочел проводить свои будни за работой в мастерской,
зарабатывая свой черствый хлеб шлифовкой оптических стекол, а свои «выходные
дни» – не в толпе «единоверцев», сбившихся в кучу только потому, что они – «единоверцы»,
а за тихой и интересной беседой с добрыми друзьями, с умными и честными людьми,
без различия, в какую веру посвятили их во младенчестве родители, какой именно
обряд над ними совершили – крещения или обрезания...
Вот и все. И за это он сразу же прослыл отщепенцем, антихристом,
атеистом. Только потому, что сделал это открыто, ни от кого не таясь, не маскируясь
притворной религиозностью, как делали это многие до него и рядом с ним.
Он сказал об этом вслух – и жизнь его сразу же превратилась в легендарный
подвиг, в тяжелый труд.
В чем была его вина? Исключительно в том, что он не пожелал примкнуть
ни к одной из существующих религиозных партий. И все партии объединились против
него. На него легла тягчайшая вина – вина невиновности, вина нежелания связывать
себя с вероучениями, во имя коих вот уже тысячелетия совершались все кровавые
злодеяния в мире. И все вероучения, забыв про свои распри, выступили против него
единым фронтом. Началась травля, инсинуации, сплетни, клевета, доносы.
