— Я его покрещу, пусть примет нашу веру. Хоть какая-то заслуга перед Господом за труды.
С этими словами казак снял маленький металлический крестик и повесил его Шлойме на шею.
— Моли господа нашего Иисуса Христа, чтобы я тебя в живых оставил.
Шлойме не ответил, продолжал лежать, скорчившись, спрятав лицо.
— Вставай, еврей, — поднял его казак. — Я тебе добро делаю. К святой церкви тебя приведу, в живых оставлю, хоть они и смеются надо мной. А ну, на колени, целуй крест, повторяй: «Во имя отца и сына…» Повторяй, проклятый еврей, а то убью, как Бог свят, убью!
Но как только казак выпустил свою жертву, Шлойме снова упал на землю и закрыл ладонями лицо.
— Ничего ты с ним не сделаешь. Видал я таких. Взял одного в Корсуне, молодой, красивый, жаль было убивать. Дочь хотел ему отдать в жены. «Крестись, — говорю, — дочь за тебя отдам, в Сечь со мной пойдешь, казаком станешь». Ничего не помогло, пришлось убить. Упрямый народ! Их всех раввины заколдовали. Им раввины такое красное вино дают, оно им не позволяет забыть их веру. Убей лучше, и дело с концом.
— Раввины дают им кровь пить, когда обрезание делают. В этой крови такая сила, что каждый раз, когда они хотят креститься, она им не дает, — сказал другой.
— Говорят, они перед смертью видят свет, а в этом свете — лицо матери. Потому и не могут свою веру оставить. Но если завязать им глаза, то покрестить можно.
— Какая разница, все равно ничего с ним не сделаешь. Убей, да и все.
— Отдай его мне! — попросил другой.
— На что тебе?
— Я его к своей бабушке отправлю.
Казаки рассмеялись.
— Лучше убей, не мучай, грешно над Божьим созданием издеваться, — сказал старый казак.
— Верно говоришь, дядюшка, лучше убить, — согласился тот, что вытащил Шлойме из воды.
Вдруг послышались звуки струн. К казакам подошел старик, опираясь на палку, с лирой в руке.
— Что смеетесь, казачки?
— Да вот, дедушка, еврея поймали, не знаем, что с ним делать.
— Продайте Мурад-хану. Он евреев покупает, за старых платит серебром, за молодых золотом. Может, выторгуешь еще кувшин татарского пива, друзей угостишь. Хитрый он, Мурад-хан. Персидские ковры и сабли получает за евреев в Турции. А наши братишки не берегут свое добро, убивают евреев. В Константинополе за них большие деньги дают.
— Правду ты говоришь, дедушка, не знают наши братишки, как обойтись с таким товаром, — согласились с ним.
— Дедушка, отведи нас к Мурад-хану, — сказал казак, поднимая Шлойме за ворот и таща за собой.
