И он вышел из будки, оставив меня во взбудораженном состоянии. Я поймал себя на мысли, что если бы я знал про все это раньше, то ни за что бы не решился провести ночь в Голосовом овраге.
Ночью мне понадобилось выйти во двор.
Возвращаясь обратно в будку, я взялся за ручку двери, и с ужасом почувствовал, что она к ней прилипла. Клей! Моя кровь вскипела. Хоть бы это поганое отродье кто-нибудь придушил!…
Судя по повышенному вниманию, которое источал по отношению ко мне Баруздин на следующем разводе, Катерина не преминула сообщить ему о том, что Карпычев удостоил меня личной аудиенции.
— Жень, останься, — попросил он, когда инструктаж был завершен, и все поднялись с мест, чтобы отправиться к месту службы.
Я снова придвинул к себе стул.
— Ну как, освоился? — приветливо улыбнулся шеф.
— Немного освоился, — ответил я.
— Какие впечатления о работе? Нравится? Не жалеешь, что к нам пришел?
Я пожал плечами.
— Работа — это не развлечение. Нравится — не нравится, ее нужно выполнять.
— Золотые слова! — воскликнул Баруздин. — Все бы так рассуждали. Ну что ж, пока я тобой доволен. Будем считать, что испытательный срок ты выдержал. Да и хозяину ты, вроде, приглянулся. Обычно он с охранниками подолгу не беседует. А тебя, видишь, выделил. На чем, интересно, Вы с ним сошлись?
— Да мы особо с ним не сходились, — возразил я. — Просто немного поговорили на одну интересующую нас тему, только и всего.
— Какую тему? Если, конечно, не секрет.
Я не посчитал, что наш разговор с Карпычевым содержит в себе тайну, и со спокойной душой передал Баруздину ее суть. Впоследствии я неоднократно об этом сожалел. Не прояви я тогда беспечность, глядишь, все сложилось бы и по-другому. Но откуда мне было знать, что у него на уме?
— Ну и ну! — удивленно усмехнулся мой шеф. — Вот уж, никогда бы не подумал. Лично мне Геннадий Матвеевич никогда не говорил, что увлекается потусторонними мирами. Если он тебе в этом открылся, значит, он тебе доверяет? А как отношения с его домочадцами? Все нормально? Не сильно они тебе докучают?
— Все нормально, — сжав зубы, ответил я.
— Ну, давай. Успешного дежурства.
Я поднялся с места и вышел из "офиса".
Мое "все нормально" было, конечно, неправдой. С каждым днем запасов моего терпения становилось все меньше и меньше.
"Какой я, к черту, охранник? — мысленно возмущался я. — Я не охранник, а самая настоящая домработница, гувернантка! Если в Балашове узнают, чем я здесь занимаюсь, меня же засмеют".
